Тэм цокает языком, на его губах появляется хитрая усмешка.
– Дочь жрицы Ка снова прогуливает уроки? – Он бросает на меня взгляд, затем поворачивается к Сукару: – И племянник провидца Зу уклоняется от своих обязанностей. Должен ли я напоминать вам, что ориши требуют нашей верности и такое пренебрежение не одобряется?
Сукар закатывает глаза:
– Проваливай, Тэм. Не видишь, мы заняты?
– Бараса тебя ищет. – Тэм пожимает плечами. – Что-то насчет потерянных свитков.
– Двадцать богов, – говорит Сукар после глубокого вздоха. – Клянусь, мой дядя без меня безнадежен.
– Служитель Храма упоминает богов всуе? В этом священном месте? – Тэм хмурится, и его хитрая усмешка исчезает. – Это не сулит ничего хорошего.
– Заткнись, Тэм, – рявкает Сукар, затем делает поклон и спешит ответить на зов дяди.
Сукар исчезает из виду, и Тэм прислоняется к трону, на котором восседает ориша жизни и смерти. Ориша Фрам – это двойственность и равновесие. У его статуи две головы, которые призваны отразить текучую природу божества.
– Он не хотел участвовать в войне с Королем Демонов. – Тэм вскидывает подбородок и смотрит на Фрама. – Для Фрама жизнь и смерть – всего лишь разные стороны одной медали. Вот почему он отказал Ре’Меку и Коре в помощи. Вся эта двойственность – палка о двух концах… но в конечном счете Фрам присоединился к ним.
Я скрещиваю руки на груди:
– Никогда не думала, что ты станешь писцом. Ты слишком любишь арену.
– Я думал о карьере жандара, – он снова усмехается, – но мои истинные таланты лежат в сфере образования.
Он говорит это с таким сарказмом, что я смеюсь. Я уже собиралась списать его со счетов, но тут мне приходит в голову идея. Возможно, он поможет мне узнать о демонах больше.
– Вот и расскажи мне что-нибудь об оришах. Что-то, чего не знают большинство людей.
– Вселенная началась со взрыва. – Он свистит, вызывая гневные взгляды других посетителей в зале. – Можно назвать это Высшим Катаклизмом, но вариантов много. Думай о нем как о темной глубокой пустоте, которая разрушает и творит без начала и конца. На протяжении эонов первые ориши выползали из чрева Катаклизма и перерезали свои пуповины – если провести аналогию с людьми. Каждый ориша обладает какой-то частичкой Высшего Катаклизма. И подобно Катаклизму, ориши любят свои творения. – Тэм меняет позу, зафиксировав свой взгляд на Безымянной. – К несчастью для нас, любовь богов одновременно прекрасна и ужасна.
– Такой необычной трактовки происхождения мира я еще не слышала, – удивленно говорю я.
– Я немного приукрасил ее, – признается Тэм. – Я стал писцом не для того, чтобы излагать сухие факты.
– Расскажи мне о… Безымянной, – я показываю пальцем на статую, – только правду.
– Мы не говорим о ней. – Тэм качает головой и на мгновение замолкает. – Тут нечего рассказывать.
Мои глаза снова задерживаются на змеях. Здесь кто-то был… что-то, – говорила бабушка. – Кто-то, кому здесь не место. Может быть, это привет из далекого прошлого или зловещее предзнаменование будущего – я не знаю…
– Зеленоглазая змея. – Я сглотнула комок в горле. – Они символизируют демонов?
Тэм вздрагивает и смотрит на меня, приподняв одну бровь:
– Какой интересный вопрос.
– Почему? – спрашиваю я, уловив мрачные нотки в его голосе.
– Ориши так и называли демонов, – подтвердил Тэм. – Хоть демоны и принимали самые разные формы, у всех была одна общая черта: зеленые глаза.
Мой страх возвращается. Если отец прав насчет связи между видениями, то у меня есть ответ. Я знаю, что демону нужно от детей… и от меня.
Невозможно. Этого не могло произойти. Раса демонов погибла в войне с оришами – но вдруг один выжил? Или больше? Если демоны испытывают ненасытный голод по душам, то нет ничего более священного и чистого, чем ка детей.
8
Храм уже давно остался позади, но дыхание все не выравнивается. Я срезаю путь у священного дерева Гаэр, направляясь на Восточный рынок. Одинокое дерево с голыми изогнутыми ветвями стоит в переливчатой темной почве. Магия здесь такая густая, что ее можно пощупать. Я не задерживаюсь, но когда прохожу мимо, ветви дрожат. За пределами Всемогущего храма нет другого места, где было бы столько магии. Каким же могущественным был первый жрец Ка, что смог обмануть смерть, пустив корни и превратившись в дерево?
На Восточном рынке я вижу стайки фамильяров, роящихся там и тут, словно кто-то разворошил осиное гнездо.