Мир вокруг меня тоже был настоящий. Я осталась в живых. Я совершила невозможное.
Если только это не сон — не один из лихорадочных снов, посещавших меня в застенках Амаранты. Тогда я проснусь в своей камере и…
Я подтянула колени к груди. Все вокруг меня — настоящее. Настоящее.
Я произносила эти слова вслух до тех пор, пока не разжались руки, обхватывающие колени. Тогда я подняла голову, а пальцы сжала в кулаки, да так сильно, что ладоням стало больно от впившихся ногтей.
Сила бессмертного тела — в большей степени проклятие, нежели дар. Вернувшись в поместье Тамлина, я три дня подряд развлекалась тем, что гнула и сворачивала в бараний рог все ложки, вилки и ножи, которые попадались под руку. К тому же мои ноги, став длиннее и быстрее, без конца спотыкались. Кончилось тем, что Асилла убрала из комнат, где я появлялась, все мало-мальски ценное. До сих пор помню ее ворчание, когда я опрокинула стол с вазой почтенного восьмисотлетнего возраста. Вдобавок я расколотила пять стеклянных дверей, и все лишь потому, что закрывала их с излишней силой.
Шмыгнув носом, я разжала пальцы.
Моя правая рука была длинной и гладкой. Совершенно фэйской. А вот левая…
Я вытянула левую руку. Темно-синие узоры татуировки, казавшиеся сейчас почти черными, покрывали пальцы, запястье, тянулись до локтя и словно втягивали в себя тьму помещения. Глаз, вытатуированный на ладони, постоянно следил за мной, и я к этому почти привыкла. Он напоминал кошачий: такой же спокойный и себе на уме. Днем зрачок этого глаза сужался, а в темноте, как сейчас, — расширялся. Совсем как у обычного живого глаза.
Я хмуро посмотрела на глаз и на того, кто мог через него за мною наблюдать.
За все три месяца жизни в нашем поместье я ничего не слышала о Ризе — так про себя я стала называть Ризанда. Ни единого случайно оброненного слова. Я не осмеливалась спрашивать Тамлина, Ласэна или кого-нибудь еще, чтобы ненароком не обратить на себя внимание верховного правителя Двора ночи и не напомнить ему о дурацком уговоре, который заключила с ним в Подгорье. Я тогда умирала от раны в руке — и, скорее всего, умерла бы, если бы не Риз. Он спас и меня, и руку, но за это я согласилась проводить с ним одну неделю в месяц.
Но даже если Риз «чудесным» образом забыл о нашем уговоре, моя левая рука напоминала о нем постоянно. Думаю, Тамлин с Ласэном тоже помнили, хотя вслух ничего не говорили.
Даже если Риз, в конце концов… даже если он и не был моим злейшим врагом…
Но Тамлин считал его своим врагом. Да и другие дворы тоже. Считаные единицы достигали границ Двора ночи и оставались в живых. Никто толком не знал, что́ находится на самой северной оконечности громадного острова Притиания.
Горы и тьма, звезды и смерть.
Однако я не считала Ризанда таким уж врагом, особенно если вспомнить наш последний разговор спустя всего несколько часов после убийства Амаранты. Разговор был достаточно откровенным, и потому ни Тамлин, ни кто-либо еще о нем не знали.
«Радуйся, Фейра, что твое сердце осталось человеческим. И пожалей тех, кто вообще ничего не чувствует», — сказал он мне тогда.
Я сжала пальцы левой руки в кулак, скрыв «недремлющее око». Потом встала, подошла к умывальнику, смыла с лица пот и прополоскала рот.
Я очень хотела перестать что-либо чувствовать.
Я очень хотела, чтобы мое сердце, как и все тело, претерпело изменения и превратилось в кусок бессмертного мрамора. Однако сердце мое меняться не желало и напоминало исполосованный клок тьмы, сочащийся гноем и отравлявший все внутри.
Когда я вернулась в спальню, Тамлин продолжал мирно посапывать. Его обнаженное тело лежало поперек кровати. Я залюбовалась сильными мышцами его спины, красиво подсвеченными луной, золотистыми волосами, разметавшимися во сне. Его пальцами, которые я кусала и щипала во время недавних любовных утех.
Все, что я сделала с собой, я сделала ради него. Я с радостью сокрушила себя и свою бессмертную душу.
А теперь мне предстояло целую вечность жить в этом состоянии.
Я шла к кровати. Мои шаги становились все тяжелее и грузнее. Простыни успели высохнуть и остыть, я скользнула в постель, повернулась к Тамлину спиной и обхватила себя руками. Тамлин дышал ровно и глубоко. Но со своими фэйскими ушами… Иногда мне казалось, что я улавливаю малейшую задержку в его дыхании, даже если та длилась доли секунды. У меня не хватало духу спросить, спит ли он или проснулся и лежит, притворяясь спящим.