Ей удалось лишь мельком взглянуть на сестру с того самого вечера, когда завершился злосчастный побег. На Стефана, младшего брата графа, была, видно, возложена ответственность за содержание Бренны под стражей в его палатке, так же, как граф Клеймор взял на себя ответственность за Дженни; однако граф не позволял девушкам находиться вместе. Дженни постоянно расспрашивала его, в безопасности ли пребывает Бренна, и он — вроде бы, честно — отвечал, что Бренна в полнейшей безопасности и брат его обращается с нею как с гостьей.
Отложив шитье в сторону, Дженни встала и подошла к откинутому пологу палатки, страстно мечтая выйти. Погода стояла прекрасная для начала сентября — дни были теплые, хоть по ночам холодало. Отборные гвардейцы Волка — пятнадцать человек, единственным долгом которых была забота о самом Волке, а не об армии, — упражнялись верхом в дальнем конце поля. Как ни хотелось ей прогуляться по солнышку, похититель ее запретил даже это, а его обращение с нею, похоже, становилось суровее день ото дня. Рыцари, особенно сэр Годфри и сэр Юстас, прежде бывшие почти любезными, относились теперь к ней как к врагу, чье присутствие вынуждены терпеть.
В тот вечер, поужинав, Дженни вновь завела разговор на тему, больше всего занимавшую ее мысли.
— Я хочу повидать сестру, — заявила она графу, стараясь скопировать его ледяной тон.
— Так попробуйте попросить меня, — коротко предложил он, — а не просто поставить в известность.
Она задохнулась, услышав, каким тоном он это сказал, но сдержалась, вспомнив о своем затруднительном положении, и сладко продолжила:
— Ну хорошо. Можно мне увидеться с сестрою, милорд?
— Нет.
— Почему ради Господа Бога? — взорвалась она, мигом позабыв о смирении.
В глазах его промелькнул смех.
— Потому, — отвечал Ройс, наслаждаясь стычкою с ней, несмотря на решение держаться подальше и в физическом, и в духовном смысле. — Как я вам уже говорил, вы дурно влияете на сестру. Без вас ей недостанет необходимой для побега смелости и воображения. А вы без нее не надумаете бежать.
Дженни с огромным наслаждением наградила бы его такими прозвищами, что у него уши бы завяли, но это лишь повредило бы ее цели.
— Сомневаюсь, что вы мне поверите, если я дам вам слово не замышлять побега.
— А вы собираетесь дать мне такое слово?
— Да. Могу я теперь повидать сестру?
— Нет, — вежливо отвечал он. — К сожалению, нет.
— Я нахожу поистине удивительными, — объявила она с царственным великолепным презрением, медленно поднимаясь, — ваши сомнения в способности целой английской армии удержать двух простых женщин. Или вас заставляет отказывать мне жестокость?
Губы его сжались, но он ничего не сказал, сразу же после ужина вышел и воротился, лишь когда она давным-давно заснула.
На следующее утро Дженни с изумлением увидела, что Бренну ведут к ней в палатку. Серые одежды, схороненные ими возле ручья, оказались чересчур грязными для носки, и Бренна, так же, как Дженни, была одета теперь в тунику, штаны и высокие мягкие сапожки, позаимствованные, очевидно, у одного из пажей.
После горячих объятий она усадила сестру рядом и уже приготовилась обсуждать возможные способы бегства, как взгляд ее упал на мужские сапоги, видневшиеся в щели между землею и пологом палатки, сапоги с золотыми шпорами, не дозволенными никому, кроме рыцарей.
— Как твои дела, сестрица? — озабоченно спрашивала Бренна.
— Очень хорошо, — отвечала Дженни, гадая, кто это из рыцарей там торчит и приказано ли ему, кем бы он ни был, подслушивать разговор сестер. Внезапная мысль озарила ее, и она неспешно добавила:
— По правде сказать, если б я знала, как хорошо они будут к нам относиться, никогда бы не совершила этой глупой попытки к бегству — Что?! — задохнулась Бренна Дженни сделала знак помалкивать, обхватила голову Бренны руками, повернула ее в сторону выхода из палатки и тишайшим шепотом проговорила:
— Если удастся их убедить, что мы больше не собираемся бежать, у нас будет гораздо больше шансов это сделать. Мы должны уйти, Бренна, прежде чем отец сдастся. Когда он согласится, будет уже поздно.
Бренна понимающе кивнула, и Дженни громко продолжила:
— Правда, когда нас впервые схватили, я думала совсем иначе, но, если честно, ужасно перепугалась ночью, в холмах, в одиночестве во время побега. А услыхав волчий вой…
— Волчий?! — воскликнула Бренна. — Ты же сказала, что это сова!
— Нет, я сейчас вспоминаю и просто уверена, что это был страшный волк! Но дело в том, что здесь мы в безопасности — нас не убивают, не мучают, чего я поначалу ожидала, — так что нет никаких причин рисковать, вновь пытаясь бежать и самостоятельно отыскивать дорогу домой. Скоро батюшка так или иначе добьется нашего освобождения.
— О да! — подхватила Бренна в ответ на гримасы сестры, велевшие ей говорить громче. — Я с тобой совершенно согласна!
Как и надеялась Дженни, Стефан Уэстморленд, стоявший у палатки, доложил об услышанном. Ройс выслушал с немалым удивлением, но не смог отрицать логичность и благоразумность явного намерения Дженни спокойно перенести плен.
И тогда — правда, не без некоторой опаски — Ройс приказал сократить число стражей вокруг своей палатки с четырех до одного, и этим единственным стал Арик, лично обеспечивающий сохранность пленниц. Но еще до сего распоряжения Ройс поймал себя на том, что, находясь в любой точке лагеря, то и дело останавливается и оглядывается на палатку, каждый раз ожидая увидеть, как сквозь щелку пытается протиснуться золотисто-рыжая головка. Когда миновало два дня, а она послушно сидела на месте, он пересмотрел другой свой вердикт и сообщил Дженнифер о дозволении проводить с сестрой один час ежедневно. А после усомнился в разумности и этого решения.