Густые брови Озиаса взметнули к коротко остриженным волосам. Лина отрывисто кивнула ему, сделав маленький шажок назад. Доминируя в присутствии, его неуклюжая фигура затмевала каждого убийцу в Круоре, и всё же он был наименьшей из забот Лины в моих стенах.
Лицо Коста всплыло на поверхность моих мыслей. Он захочет убить её из принципа. Пора сделать эту сделку официальной.
— Как только у нас будут все четыре твари, я проявлю щедрость. А до тех пор ты останешься с нами.
— И под щедростью ты подразумеваешь отказ от исполнения приговора, верно?
Умная женщина. Если она никогда раньше с нами не сталкивалась, значит, вероятней всего, не знала о магии, приписанной к гонорару за её голову. И всё же, она критически оценила мои слова буквально в мгновение ока. Её инстинкт самосохранения был восхитителен. Жаль, что она не одна из нас.
Изобразив пренебрежение, я направился к выходу из комнаты.
— Выполни свою часть сделки, и я могу заверить тебя, что ни один из моих людей не придёт за твоей головой.
Один из моих людей — нет. Я? Это совсем другое дело. На этот раз она не смогла уловить смысл сказанного, но всё решила пригрозить мне.
— Тебе следует знать, — предупредила Лина, — что все твари подчиняются Закону Заклинателя. То есть, если ты или кто-то из твоих убийц причинит любого рода вред тварям, которых я тебе дам, мне будет позволено убить тебя.
Я остановился и оглянулся на неё. Жар в свирепых глазах Лины был теплее огня, но на моём лице появилась ленивая улыбка.
— Я с нетерпением жду тот день, когда это произойдёт.
Бледно-розовый гнев окрасил её щёки.
— Я хочу, чтобы наша сделка была оформлена в письменном виде. Не какое-то устное соглашение, которое нельзя использовать в качестве доказательства.
Я вскинул бровь. Устные, рукописные, подписанные самим королём — это не имело значения. Магию клятвы Круора невозможно было остановить.
— Хорошо. Хотя это не помешает кому-то вне моей гильдии преследовать тебя.
— Если это случится, я с этим разберусь, — она поигрывала отворотами своего чёрного жакета. — Нам нужно немедленно выходить.
— Послезавтра, — я проигнорировал её явное разочарование. — Нам нужно время на подготовку.
— Отправь меня куда-нибудь на пляж! — Калем пританцовывал на месте, бросая усмешку в сторону Лины. — Захватила с собой какую-нибудь купальную одежду?
Она нахмурилась.
— Держи своё воображение при себе.
Я повернулся к своему третьему помощнику.
— Озиас.
— Да?
— Покажи Лине её комнату. В восточном крыле.
Она замерла.
— Подожди. Откуда мне знать, что ты не придёшь за мной ночью?
Калем не смог удержаться.
— Если я приду за тобой посреди ночи, обещаю, ты не пожалеешь.
Лина заартачилась, и я подавил стон. Следить за чередой увлечений Калема никогда раньше не было проблемой, но я надеялся, что на этот раз он будет умнее. Он не мог упустить из виду то, что случилось с Костом, каким бы искушением ни была эта свирепая Заклинательница.
Прочистив горло, я хмуро посмотрел на Калема.
— Иди, собирай вещи.
— Да, конечно, — он развернулся и побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, насвистывая всю дорогу.
— Никто не убьёт тебя, пока ты остаешься в моём доме. Это приказ для всех моих братьев, и ты можешь быть уверена, что они послушают. А теперь, Озиас, пожалуйста, отведи Лину в её комнату.
Дрожь страха снова пробежала по телу Лины, но она с вызовом вздёрнула подбородок и последовала за Озиасом, ни разу не обернувшись.
Чересчур для той, кто пытается выжить. Она должна была смотреть в оба весь путь до комнаты. Она не могла знать, что я сдержу своё обещание. И всё же в её уверенной походке было что-то особенное. То, как она высоко держала голову.
Когда они исчезли, я поднялся по лестнице и свернул налево, направляясь к западному крылу, решив проверить, как там Кост. Прижав ладони к потёртому дереву, я толкнул двойные двери, даже не взглянув на бронзовую табличку с надписью «Медицинский кабинет». Резкий запах хлорки и лимона ударил мне в нос.
Кост сидел без рубашки на больничной койке, перчатки и рваная туника валялись на простынях рядом с ним. Наволочка подушки была чистой. Санитара не было, но рядом с Костом стоял серебряный поднос, до краёв наполненный иголками и нитками. Не то чтобы его нужно было зашивать. Его кожа сама затянется в течение часа.
Он пригвоздил меня напряжённым взглядом, как только я вошёл.
— Мне очень жаль. Я недооценил её.
Я тихо выдохнул и уселся на стол у двери. Пергамент хрустнул под моим весом.