— Как думаешь, это было ради забавы, или чтобы послать нам сообщение?
Люсьен положил свой плащ поверх останков двух девушек. Таким серьезным я его еще никогда не видела.
— Думаю, что они не привыкли, что им отказывают. Я бы назвал это вспышкой гнева бессмертных.
Я закрыла глаза, пытаясь успокоить свой бурлящий живот.
— Ты не виновата, — добавил он. — Они могли убить их и на землях смертных, но они принесли их сюда. Чтобы заявить о своей власти.
Он был прав. Дети Благословенных были бы мертвы, даже если бы я не вмешалась.
— Они были запуганы, — размышляла я. — И гордились своими заблуждениями. — Я поплелась по траве, пропитанной кровью. — Мы их похороним?
Люсьен задумался.
— Это будет заявлением, что мы готовы разгребать устроенные ими беспорядки.
Я снова осмотрела поляну. Рассматривая все, что поставлено на карту.
— Тогда мы сделаем другое заявление.
Глава 8
Тамлин вышагивал перед камином в своем кабинете, каждый поворот резок как лезвие.
— Они наши союзники, — прорычал он мне и Люсьену, сидящих в креслах у камина.
— Они монстры, — возразила я. — Они забрали три невинные жизни.
— И ты должна была оставить все как есть, чтобы я сам со всем разобрался, — тяжело вздохнул Тамлин. — Не мстить как ребенок.
Он бросил взгляд на Люсьена:
— Я ожидал от тебя лучшего.
— Но не от меня? — тихо спросила я.
Зеленые глаза Тамлина были как замороженный нефрит.
— Ты лично связана с этими людьми. А он нет.
— Такие мысли, — огрызнулась я, сжимая подлокотники, — и привели к тому, что стена стала единственным решением между двумя нашими народами, потому что Фэ смотрели на подобные убийства и не придавали этому внимание. — Я знала, что стражники снаружи могли слышать. Что любой проходящий мимо может услышать. — Утеря любой жизни с каждой из сторон — это личная связь. Или тебя волнуют лишь жизни Высших Фэ?
Тамлин остановился. И зарычал на Люсьена:
— Убирайся. Я разберусь с тобой позже.
— Не смей с ним так разговаривать, — прошипела я, вскочив на ноги.
— Этим своим трюком вы подставили под угрозу союз…
— Хорошо. Пусть хоть горят в аду, меня это не волнует! — закричала я.
Люсьен вздрогнул.
— Ты послала за ними Богги! — крикнул Тамлин.
Я даже не моргнула. И я знала, что стражники действительно слушали, по кашлю одного из них — приглушенное проявление шока.
И я удостоверилась, что они могут слышать, как я сказала:
— Они издевались над теми людьми, заставляли их страдать. Я решила, что Богги — один из немногих существ, которое может оказать им такую же любезность.
Люсьен выследил его, и мы осторожно, в течение нескольких часов, заманивали его к нашему лагерю. Прямо туда, где Дагдан и Бранна упивались убийствами. Им удалось сбежать, но лишь после того, как мы услышали громкие вскрики и шум драки. Их лица оставались бескровными даже часами после, их глаза все еще наполнялись ненавистью, когда они соблаговолили посмотреть на нас.
Люсьен прокашлялся. Он хорошо держался.
— Тэм, те люди были почти детьми. Фейра приказала близнецам держаться подальше. Они проигнорировали приказ. Если мы позволим Хайберну перешагнуть через нас, то потеряем больше, чем этот союз. Богги напомнит им, что у нас тоже есть когти.
Тамлин не отрывал от меня взгляда, когда сказал Люсьену:
— Выйди. Вон.
Его слова были достаточно жесткими, чтобы ни Люсьен, ни я не возразили ему, и Люсьен выскользнул из комнаты, закрыв за собой двойные двери. Я распространила свою силу в зал, почувствовав его сидящим у подножия лестницы.
Слушает. Как и шестеро стражников.
Я сказала Тамлину:
— Ты не можешь разговаривать со мной подобным образом. Ты пообещал, что не будешь так поступать.
— Ты понятия не имеешь, какому риску…
— Не разговаривай со мной высокомерно. Не после того, что я пережила, чтобы вернуться сюда, к тебе. К нашим людям. Ты думаешь, что кто-то из нас рад работать с Хайберном? Ты думаешь, что я не вижу это по их лицам? Вопрос в том, стою ли я этого позора?
Его дыхание стало рваным. Хорошо, я хотела разозлить его. Хорошо.
— Ты продал нас, чтобы вернуть меня обратно, — низко и холодно сказала я. — Ты даешь Хайберну нами воспользоваться. Прости меня, если я пытаюсь вернуть часть того, что мы потеряли.
Он выпустил когти, и дикое рычание вырвалось из него.