Мысль об его обмане резала как нож, но у меня не было времени жалеть себя. Позже я смогу оглянуться назад и проанализировать каждый наш разговор, ища подсказки и нюансы, которые могли бы его разоблачить. Но сейчас на это нет времени. На кону жизнь Тилли. Она привела меня в этот мир и ни разу не колебалась, чтобы защитить. Как я могу не отплатить ей тем же?
Я спустилась со скалистого выступа, и сердце бешено заколотилось, стоило мне приблизиться к могиле. Моей могиле. И тут Ангус повёл себя весьма странно. Он понюхал листья и стал рыть землю, и я подумала, что, возможно, он уловил мой запах. Но когда я его окликнула, Ангус обернулся, обнажая зубы и бешено сверкая глазами.
Я настороженно посмотрела на него, и внутри меня всё напряглось.
— Ангус? Что случилось, мой мальчик?
Он ответил низким рыком, и я втянула воздух сквозь зубы. Что на него нашло?
Он как-то сжался и стал описывать круги, а я стояла не шелохнувшись. Ужасное предупреждение папа́ отдавалось грохотом в ушах: близкие наиболее опасны, потому что оно будет пытаться использовать их, чтобы ослабить тебя.
— Только не ты, Ангус, — прошептала я.
Он продолжал кружиться, шерсть стояла дыбом, а у меня не было иного выбора, кроме как медленно пятиться. Затем он вернулся к могиле, но продолжил смотреть на меня взволнованным взглядом. Он не пытался подойти или атаковать. Я подумала, что может он просто хочет меня напугать.
Дождь всё шёл, капли барабанили по листьям. И ещё кое-что. Что-то знакомое и моментально настораживающее. Словно что-то раскололось…
Я не смогла определить звук, но я знала — знала — что убийца сразу за свесом, вне моей видимости.
Я вспомнила, как Кэтрис сказала мне: она, Брин и Луна были как сёстры и знали эти холмы, словно собственный двор.
А что насчёт Хью? Может, он тоже меня разыскивает?
Как и Фрея до меня, я втянута в их подлую игру, но я не могла позволить себе думать о страшной кончине матери и ужасных обстоятельствах моего рождения. Я не могла думать о двуличности Тейна или предательстве Ангуса. Я обязана сохранить ясность мысли…
Наверху утёса появился силуэт — одетый во всё чёрное, с топором в руке, — и я развернулась, ахнув от ужаса, и сломя голову побежала в лавровый лабиринт. Я ожидала, что Ангус бросится за мной, но он остался у могилы, наблюдая за чем-то, что я не смогла разглядеть.
Ветки били по моему лицу и дёргали за волосы, так как я бежала вслепую, движимая чистым ужасом и памятью о призраке Фреи. Я не сбавляла темпа, пока горный лавр не стал настолько плотным, а ветви настолько крепко переплелись, что я едва могла двинуться. Любой свет, который мог проблеснуть сквозь дождевые облака, был полностью отрезан низким навесом, и вскоре я безнадёжно заблудилась.
Выйдя на крошечную поляну, я наклонилась, уперев руки в колени, чтобы перевести дух и успокоить бешено стучащее сердце.
Подняв голову, я прислушалась к звукам погони, но услышала лишь неумолимый стук дождя и жужжание комаров у лица. Нет, не совсем. Если внимательно прислушаться, то можно было различить шум водопада вдалеке. Я попыталась сориентироваться на звук, но я слишком далеко забралась в лавровый ад, и теперь потеряла всякое чувство направления. Более эффективной ловушки я даже и представить себе не могла.
Я сидела на маленькой поляне, мокрая, дрожащая и до смерти напуганная тем, что поджидало меня где-то в этом лабиринте. Если при лучших обстоятельствах однообразие ландшафта сбивало с толку, то сориентироваться в прочной стене зарослей в полной панике казалось безнадёжным. Я поняла, что вращаюсь в медленном круге, в поисках какой-то подсказки, которая приведёт меня к Тилли. Безопасности. Но меня окружали лишь сжимающие меня скелетообразные формы да цепкие ветви, напоминающие бесплотные, призрачные руки, тянущиеся ко мне из тумана.
Сквозь пелену дождя снова раздался треск, ритмичный и настойчивый, и теперь я поняла, что он означает. Убийца прорубал себе путь через клубок веток, и звук становился громче. Охотник приближался к своей добыче. Скрываться не было смысла. Меня уже загнали в угол.
Прижав руку к груди, я напряглась, чтобы точно определить направление. Кажется, справа. Нет, слева. Или всё-таки справа…
Словно дёргаемая за ниточку, голова двигалась туда-сюда. Полностью дезориентированная этим коварным лабиринтом, я на секунду оцепенела из-за страха побежать прямо на убийцу.
Обхватив узловатую ветку, я вцепилась в неё точно в соломинку. Теперь я ничего не слышала. Ни треска топора, ни шагов, ни рваных вдохов, кроме моих собственных. В этой гулкой тишине я судорожно сжимала хрупкую ветку, представляя, как убийца сжимает топор.
И в тот самый момент, когда я могла использовать все преимущества, каждый клочок естественного навеса, дождь прекратился. До меня донеслись новые звуки: далёкая трель гагары, приглушённый грохот водопада.
А ещё я почувствовала дыхание, резкий вдох-выдох, как будто мой запах уловили. Убийца там. Прямо за мной.
Опустившись на колени, я поползла под ветками. Рододендрон — плотный, низкорослый кошмар — теперь стал моим союзником.
Мне рассекло губу, и я прижала тыльную сторону ладони от боли, пытаясь облегчить пульсирующее давление. Слизнула кровь и снова подумала о Фрее. Я не хотела себе такой же участи. Она была молода, беременна и являлась отчаянно лёгкой добычей. По крайней мере, у меня преимущество, что я знаю игру.
Сжавшись под ветками, я представила, как убийца на поляне терпеливо ожидает, когда жертва побежит. Я даже не пошевелилась, чтобы убрать волосы с глаз. Я едва осмеливалась дышать. На данный момент я скрыта занавесом листьев и веток. Мне нужно лишь не двигаться. Убийце никак не узнать, куда я делась. После того безумного бега я усвоила ценный урок. След сломанных веток вёл прямо ко мне. С этого момента я не выдам себя так просто.
Убийца вышел на поляну. Я слышала скрежет ветвей и неглубокие быстрые вдохи, вызванные возбуждением. Я всматривалась в спутанные ветви, пока силуэт убийцы не обрёл чёткие очертания.
Я не издавала никаких звуков. Я была в этом уверена. Но внезапно топор прорезал скрученные ветви прямо над мной. Я не закричала. Даже не ахнула. Сейчас меня вело нечто большее, чем страх. Инстинкт выживания, да, но также и гнев. Злость на то, что они сделали с моей юной матерью. Гнев на охоту, как на животное. Я не поддамся страху или панике. Я с силой прикусила больную губу, и боль вызвала всплеск адреналина.