— Ну давай, давай!
Я сломала все ногти, но узлы не желали поддаваться.
Позади меня сработал один из капканов, и я подпрыгнула от страха, потеряла равновесие и растянулась на земле. К моему ужасу из глубокой темноты леса отделилась тень и бросилась на поляну. Ангус повернулся и пригнулся, но не пытался атаковать.
Как только тень обрела форму, я подумала, что это создание, без всякого сомнения, не из этого мира. Но когда оно вышло на лунный свет, я увидела немолодое лицо, обрамленное копной спутанных седых волос, и откуда-то поняла, кто это. Тилли Паттершоу.
На ней тоже были сапоги, белая ночная рубашка и тяжелый шерстяной свитер. Она была крошечной — хиленькой, как мне показалось, — но орудовала ножом, длинным жутким лезвием, которым замахнулась над головой, одновременно хватая веревку и туго её натягивая. Нож полоснул, рассекая веревку на две части. Я была так поражена её внезапным появлением и поведением, что не пошевелилась и не произнесла ни звука. Но теперь я поднялась на ноги, так как вой становился всё громче.
Её взгляд прошел мимо меня к деревьям, и мне показалось, что её ударил озноб.
— Убирайся из леса, девочка!
Ветер хлестал её длинные жесткие волосы и дергал подол платья.
— А как же вы?
Её глаза сияли в лунном свете, а лицо казалось иссохшим ликом древнего шамана. Но говорила она на чистом горном наречии.
— Он не придет за мной.
Я повернулась проследить за её взглядом, скользя глазами по деревьям. Даже они дрожали, а воздух гудел от странных вибраций.
— Уходи! — прокричала она.
— Ангус, идем!
Он побежал прямо за мной, стоило мне рвануть с поляны.
— Не сходи с тропы! — раздалось её предупреждение позади нас, но голос быстро стих на ветру.
Я вслепую помчалась по тропе и споткнулась о корень, из-за которого чуть не растянулась на земле. Тошнотворный огонь пробежал по ноге, но я не позволила себе замедлиться из-за лодыжки. Вой раздавался прямо за спиной. Стиснув зубы от боли, я помчалась по тропе, только Ангус теперь бежал рядом.
Что-то вылетело на тропу перед нами — летучая мышь, как мне показалось, — и послышался взмах крыльев, словно от сотен птиц, но я не посмела поднять голову, даже когда туча набежала на луну.
Как только мы приблизились к краю леса, я схватила веревку, которая всё ещё висела на шее Ангуса, готовясь к финальному рывку через двор. И тут я резко остановилась, с ужасом смотря на воду.
То, что спустилось с гор, пробудило неупокоенные души со дна озера. Колокольчики — хор мертвых, от которого волосы вставали дыбом, — звонили из мутных глубин. Нестройный звон приглушала вода, а густые клубящиеся миазмы ползли на берег, вверх по ступенькам и во двор, где дрожали мы с Ангусом.
И из этой стены тумана ко мне потянулись прозрачные руки. Точно, как в повторяющемся кошмаре из моего детства. Руки просовывались через стены, чтобы схватить меня. Во сне, как и сейчас, я знала, что нельзя позволить им коснуться меня. Они хотели затянуть меня в этот туман, утащить под воду, вниз, вниз и вниз до затонувшего кладбища...
Вой раздавался всё ближе. Сквозь бешеный стук сердца я была готова поклясться, что расслышала прерывистое дыхание разъяренной твари, которая гналась за нами по тропе.
Обвязав веревку вокруг руки, я рванула её.
— Бежим!
Мне не пришлось повторять. Подстегиваемый страхом и инстинктом, Ангус прыгнул вперёд с такой силой, что чуть не сбил меня с ног. Я удержала равновесие и продолжила бежать. Я не смотрела на туман, но ощущала аномальный холод, когда мы пересекли двор, поднялись по ступеням крыльца и ворвались в дом. Хлопнув дверью, я сползла на пол и обняла Ангуса, как можно крепче прижимая его к себе, ожидая, что холод просочится сквозь щели. Но дом защитил нас. Священная земля, на которой он был построен, дала нам убежище. Спустя какоё-то время я встала выглянуть в окно. Мгла отступила, деревья замолчали, ветер стих. Блеск лунного света на воде был самым очаровательным зрелищем на свете.
Достав нож, я срезала веревку с шеи Ангуса и бросила её в мусорное ведро. Затем снова проверила, не ранен ли он, но помимо странного запаха изо рта, он выглядел лишь чуть потрёпанным. Я дала ему немного свежей воды, но решила не кормить до утра на случай, если у него расстроится желудок.
— Сегодня ночью ты спишь дома, — сказала я.