Драко поворачивается влево на звук заклинания, видя незнакомые лица, а на себе — Темную метку. Так назвала ее Гермиона, когда рассказывала все, что знает о войне и предшествующих ей событиях. В мыслях мелькают красные глаза, от которых переворачиваются внутренности.
— Мистер Малфой, смотрите на потолок. Голову прямо. Разожмите кулак, пожалуйста. Кула… ладно. Просто расслабьтесь.
Вряд ли у него выйдет, но, полагает Драко, та мерзкая субстанция, которую в него влили, вот-вот подействует. Он пялится в потолок, перед глазами начинает плыть, а по плечам расползается покалывание. Веки закрываются, голоса целителей отходят на задний план. В голове зарождается легкая боль, по потолку вдруг бегают краски, и глаза окончательно закрываются.
Двадцать семь
Легкий стук в дверь отвлекает Драко от пересчета овец. Он приподнимается на локтях, глядя в кромешную тьму.
— Да?
Из открывшейся двери падает оранжевый свет. Глядя в сторону, Драко промаргивается, привыкая к освещению. Оборачивается на звук щелкнувшего замка: над пламенем свечки на него смотрит Грейнджер. Ее глаза отливают золотом, прядки окрашены в желтый, охру и рыжий. Отсветы падают и на его лицо. На ней просторная футболка длиной до бедер, и под ней угадываются пижамные шорты. Драко изучает картинку с блестящей кляксой на ее груди, но не узнает.
— Привет, — сипло здоровается он, стараясь разглядеть за тенями настоящее выражении ее лица.
— Привет. Разбудила?
— Нет, — Драко прокашливается, откидываясь на кровать, и трет ладонью лицо. Вдыхает полной грудью, глядя, как Грейнджер осматривает спальню. Он в курсе, что она явилась по той же причине, что не дает спать ему, но не представляет, что Гермиона собирается с этим делать. — Что-то хотела?
Она пожимает плечами.
— Не спалось. Решила посмотреть, вдруг ты тоже не спишь.
Драко чешет лоб — от Грейнджер волнами расходится неловкость. Значит, ей хочется поговорить. Или же она считает, что вместе у них получится заснуть. Ни один из вариантов его особо не привлекает, но лучше так, чем сидеть наедине с собой.
Драко смотрит, ждет, затем гадает, доходили ли они вообще до этой стадии.
— Я занял твою половину или ты ждешь, когда мигающая стрелка укажет тебе направление?
У нее приоткрывается рот, тело чуть ведет вперед ровно перед тем, как она шагает к постели. Грейнджер оставляет свечку на тумбочке и, откинув одеяло, забирается к нему. Драко слегка отклоняется влево.
— Я носки забыла. — Слова звучат предупреждением, но он просто смотрит на нее. Открывающиеся в ней странности его забавляют.
— Переживу. — Он и сам не прочь спать в носках, но у него нет обязательного правила ложиться в них в постель. Или есть, но сейчас это абсолютно неважно.
— Ну ладно.
Тишина, лишь шорох ткани. Грейнджер костяшками пальцев задевает его предплечье, проводя до запястья. Отодвигается на секунду, но все же расслабляет руку, тыльной стороной ладони касась его кожи. Драко не по себе, и он не знает, виной тому ее нервозность насчет завтрашнего дня или его собственная. Он напоминает себе, что они не первый раз лежат в одной постели, что должны же были спать вместе, что наверняка это обычная ситуация. Люди подпитываются чужими эмоциями. В любой ситуации они ищут подтверждение своим чувствам через призму чужих ощущений — и если те аналогичны, то эмоции выходят из-под контроля. Стоит лишь одному повести себя так, будто ничего необычного не происходит, как и второй успокаивается.
— Я, наверное, останусь здесь, пока ты в Мунго. Буду аппарировать туда-обратно. То есть я буду там, когда процедура начнется и кончится, но… приемные часы заканчиваются в пять. Так что я решила возвращаться сюда… Ты не против?
Странный вопрос. Пока она не привела его в свою квартиру, Драко даже думал, что они вместе владеют домом. Ее следы повсюду. Тапочки у дивана, по комнатам разбросаны книги, то тут, то там стоят фотографии — но редко с ней самой. Грязная одежда свалена в корзину вместе с его собственной, на кухне — ее чашка, средства для волос расставлены по всей ванной, которой она владеет безраздельно. Ему даже запоминать не приходится — он и так знает, что ее вещи лежат в каждой комнате, что она такая же неотъемлемая часть этого дома, как и он сам. Здесь ее место. Без нее этот дом был бы совершенно другим.
— Я просто на всякий случ…
— Не против, — обрывает он.
Секунда тишины.
— Точно?
— Да, иначе я бы сказал, — Драко даже не подозревает, зачем ей понадобилось спрашивать. Грейнджер задевает его плечом и перекатывается на бок, лицом к нему.
— Ты помнишь все, что они рассказали о завтрашней процедуре? — она не дает и рта раскрыть. — Тебе сотрут оставшиеся воспоминания. Постараются отделить проклятие от тех частей мозга, куда оно уже распространилось, но ты потеряешь какие-то навыки, и существует вероятность, что… ты потеряешь все, — голос падает до шепота, Грейнджер откашливается и задирает подбородок. — Но у них есть программа реабилитации, и я, разумеется, помогу.
Драко тихо хмыкает, сомневаясь, что позволит чужим видеть себя в таком состоянии. Впрочем, он может и не догадаться возразить. Вернется к сознанию новорожденного, не имеющего ни единого представления о мире. Уже от одного этого заходится сердце, сдавливает горло и паника мешает дышать.
— Когда избавятся от проклятия, они устранят повреждения. Нет никаких гарантий, что получится поместить твои воспоминания из флаконов обратно, но шансы на хороший исход есть. Если не придется проходить реабилитацию, восстановление займет от одной до двух…
— Я помню, Грейнджер.
Иначе бы давно видел десятый сон. Драко позволяет ей рассуждать дальше, вдруг и вправду он что-то забыл, но в реальности ему нет до этого дела. Утром она повторит все заново, после нее — помощник целителя, позже последует сжатое напоминание от самого целителя. Наступает молчание, Драко пялится в потолок и кожей чувствует ее взгляд.
— Боишься? — Тук-тук-тук. — Хочешь об этом поговорить?
— Ты обо всем рассказала.
— Я имею в виду, как ты себя чув…
— Я знаю, — на языке вертится резкий ответ, но Драко сдерживается. Ему совершенно не хочется ссориться в ночь перед тем, как ее полностью сотрут из его воспоминаний. Если он так и не придет в себя, лучше не тратить последние часы на споры.
Откинув с лица волосы, Драко переворачивается на бок лицом к ней. Вытаскивает из-под себя руку, приподнимается на локте и упирается ладонью в висок. Вторая рука свешивается с бока. Драко вздрагивает, когда Грейнджер подушечкой пальца выводит полумесяц у него под глазом.
— Ты совсем не спишь. Если бы можно было выпить сонное зелье…
— Никакой магии, — перебивает он, и Грейнджер кивает. — Спать — только время тратить. Со всей этой магией могли бы и придумать что-нибудь.
Она пожимает плечом.
— Мне нравится спать. Да, время тратишь, но я люблю сны. И ощущение, когда совсем вымотался и находишь идеальную позу. И еще — потягиваться.
— М-м.
— Ой, да ладно. Потягиваться тоже здорово.
— Я запомню, — без задней мысли произносит он. Они оба замолкают, и Драко со смешком выдыхает:
— У нас странные фигуры речи. Мы даже не задумываемся, откуда они взялись или что иногда они звучат бессмысленно. Говоришь кошке «не тяни кота за хвост» и только потом вообще вдумываешься, что сказал.
Грейнджер, приподнявшись на локте, подпирает щеку. Он изгибает бровь.
— Конечно…
— Черт, Грейнджер, у тебя ноги — ледышки!
— Не смотри на меня так, будто я ударила тебя холодной банкой с горош…
— Чем?
— …я предупреждала, что без носков.
Она смотрит на него, вскинув брови, Драко хмурится, взгляд мечется по ее лицу в поисках объяснения, какого черта у нее настолько ледяные ноги. Может, она подержала их в тазу со льдом, а потом решила на него напасть. Не удивительно, что до этого Грейнджер упомянула носки. Наверняка, впервые столкнувшись с ее прицельным оружием, он потребовал, чтобы она не показывалась в постели с голыми ногами.