Она почувствовала прикосновение матери.
«Ты должна быть храброй немного дольше, и помни… — ее мать прикоснулась невидимой рукой к сердцу Аэлины. — Именно вера в это важна. Независимо от того, где ты находишься, независимо от того, как далеко, она приведет тебя домой».
Аэлина успела поднять руку к груди, чтобы коснуться пальцев матери. Но ее пальцы коснулись только тонкой ткани и железа.
Но Эвалина Ашерир внимательно смотрела на Аэлину, ее взгляд из мягкого стал сильным и блестел, как свежая сталь.
— Вера в это важна, Аэлина.
Пальцы Аэлины впились ей в грудь, когда она пробормотала «вера в это».
Эвалина кивнула.
Опасные угрозы Каирна танцевали сквозь гроб, его нож царапал и царапал.
Лицо Эвалины не дрогнуло.
«Ты моя дочь. Ты родилась от двух могучих родословных. Эта сила течет в тебе. Живет в тебе».
Лицо Эвалины вспыхнуло от ярости женщин, которые были перед ней, вплоть до Королевы Фэйри, чьи глаза у них были.
«Ты не уступишь».
Затем она исчезла, как роса под утренним солнцем.
Но слова остались.
Вспыхнули в Аэлине словно зажженные угольки.
«Ты не уступишь».
Каирн скреб кинжалом по металлу прямо над ее головой.
— Когда на этот раз я буду резать тебя, сука, я собираюсь…
Аэлина ударила рукой по крышке.
Каирн остановился.
Аэлина снова ударила кулаком в крышку. Снова.
«Ты не уступишь.»
Снова.
«Ты не уступишь.»
Снова. Снова.
Пока она не почувствовала себя живой, пока на ее лице не капнула кровь, смывая слезы, пока каждый удар кулаком в железо не превратился в боевой клич.
Ты не уступишь.
Ты не уступишь.
Ты не уступишь.
Ярость поднялась в ней, жгучая и ревущая, и она полностью отдалась ей. Совсем рядом упало дерево. Как будто кто-то пошатнулся. Затем крик.
Аэлина била кулаком по металлу, словно песня, пульсирующей и вздымающейся приливной волны, мчащейся к берегу.
— Принеси мне глориэлу!
Слова ничего не значили. Он был ничем. Всегда был ничем.
Снова и снова она стучала по крышке. Снова и снова эта песня огня и тьмы вспыхивала через нее, из нее, в мир.
«Ты не уступишь».
Что-то зашипело и затрещало поблизости, и дым повалил сквозь крышку.
Но Аэлина продолжала бить. Держась, пока дым не задушил ее, пока этот сладкий запах не унес ее.
И когда она проснулась на алтаре, она увидела, что она сделала с железным гробом.
Верх крышки был деформирован. Выделялся огромный горб, словно металл был тонким.
Как будто она была близка к цели.
…
Рован застыл на темном холме, с которого было видно спящее царство.
Остальные были уже на полпути вниз по склону, вели лошадей по высушенному холму, который проведет их через границу Аккадии, к засушливым равнинам внизу.
Его рука отпустила поводья жеребца.
Он должен был это предвидеть.
Он просмотрел на звездное небо, на дремлющие земли за ним, на Лорда Севера над ним.
Что-то ударило его в сердце. Оборвалось и взревело снова.
Снова и снова, как будто молот бил по наковальне.
Другие бежали к нему.
Эта бушующая, огненная песня прозвучала ближе. Через него.
Через связь мэйтов. Через его душу.
Рев ярости и неповиновения.
Откуда-то снизу, Лоркан выдохнул:
— Рован.
Это было невозможно, совершенно невозможно, и все же…
— Север, — сказал Гавриэль, повернув своего мерина. — Волна пришла с севера.
От Доранеллы.
Маяк среди ночи. Сила, всколыхнувшая мир, как это было в Заливе Черепов.
Она была наполнена звуком, огнем и светом. Как будто она кричала, снова и снова: я жива, я жива, я жива.
А потом тишина. Как будто ее отрезали.
Погасили.
Он отказывался думать почему. Связь мэйтов осталась. Напряжённая до предела, но осталась.
Поэтому он послал по ней слова, с такой же надеждой и яростью и безграничной любовью, с какой он почувствовал ее. Я найду тебя.
Ответа не было. Ничего, кроме жужжащей тьмы, и Лорда Севера, сверкающего высоко, указывая на север. На нее.
Он увидел, что его спутники ждут приказаний.
Он открыл рот, чтобы озвучить их, но остановился. Передумал.
— Нам нужно отвлечь Маэву от Аэлины. — его голос прогрохотал над сонным жужжанием насекомых в травах. — Достаточно надолго, чтобы проникнуть в Доранеллу.
Ибо даже с тремя из них их может быть недостаточно, чтобы взять Маэву.
— Если она услышит, что мы приближаемся, — возразил Лоркан, — Маэва снова спрячет Аэлину, а не встретится с нами. Она не такая глупая.
Но Рован посмотрел на Элиду, леди Перранта широко открыла глаза.
— Я знаю, — сказал он, обдумывая свой план, такой же холодный и безжалостный, как сила в его жилах. — Тогда мы вытащим Маэву другой приманкой.
Глава 13
Паук сказал правду.
Прячась среди ледяных камней зубчатого горного пика, Манона и Тринадцать смотрели в небольшой проход.
В лагерь краснокрылых ведьм, место, подтвержденное Тенями всего час назад.
Манона оглянулась через плечо туда, где Дорин был почти невидим в снегу, а паук стоял в ее простой человеческой форме рядом с ним.
Бездонные глаза существа встретились с ее, сияя торжеством.
Хорошо. Сейрин, или как она там себя называла, могла остаться в живых. Куда это приведет их, она увидит. Ужасы, которые паук упомянул в Морате
Потом.
Манона просмотрела на темное синее небо. Никто из них не спросил, куда Манона улетела на Аброхасе несколько часов назад. И ни одна из ее Тринадцати теперь не спросила, куда она ушла, когда они следили за лагерем своих старых врагов.