– А тебя это не волнует? Ведь некоторые из них были твоими друзьями?
– Те, кому хватило глупости оскорблять тебя и угрожать тебе перед Касом, точно не входили в число моих близких друзей.
Я чуть не рассмеялась, хотя ничего смешного не было.
– Любого в какой-то момент могут переполнить эмоции, а в другое время он будет совершенно ко всему безразличен.
– Ты никогда не пыталась прощупать мои эмоции, чтобы узнать, что я чувствую? – задал Киеран еще один неожиданный вопрос.
Я поймала его взгляд.
Киеран присутствовал, когда я с помощью дара облегчила боль умирающего гвардейца. Тем не менее так странно обсуждать с кем-то мое чутье после того, как меня так долго заставляли скрывать свои способности и никому о них не говорить.
– Кас сказал, что поначалу ты могла только чувствовать и облегчать боль. Но потом, по его словам, твой дар изменился.
Я кивнула.
– Изменился, совсем недавно. Не знаю почему. Я подумала, что с первой Девой могло быть то же самое, и спросила герцогиню.
Моя шея напряглась. Герцогиня Тирман говорила, что дар первой Девы изменился от ощущения боли до чтения эмоций и что это произошло благодаря приближению Вознесения – как и со мной. Вообще о первой Деве известно очень мало. Я не знаю даже ее имени и когда она жила. Но герцогиня намекнула, что первую Деву убил Темный.
Кастил.
Я поежилась – не думаю, что от холода.
– Я не пыталась читать твои эмоции. Стараюсь так не поступать, потому что это кажется мне вторжением.
– Может, это нарушает личное пространство, – согласился Киеран. – Но также дает тебе преимущество в общении с людьми.
Возможно.
– Как ты думаешь, он рассказал об этом еще кому-то? – спросила я.
– Кас? Нет. Чем меньше о тебе знают, тем лучше.
Я вскинула брови.
– Не знаю ни одного живущего сейчас атлантианца, который мог бы чувствовать чужие эмоции.
– Что это значит?
– Пока не знаю. – Он двинулся дальше. – Ты идешь? Или собираешься остаться здесь и превратиться в глыбу льда?
Я со вздохом оторвалась от перил и направилась к двери, у которой уже стоял Киеран.
Он достал из кармана ключ.
– Твои способности очень пригодятся в общении с Касом.
– Я не собираюсь с ним общаться.
На его лице появилась легкая улыбка. Он открыл дверь, и я вошла в комнату, согретую камином.
– Но он очень даже собирается с тобой общаться.
Стараясь держать столовый нож незаметно под туникой, я повернулась к Киерану.
– Ты имеешь в виду, что он очень даже собирается меня использовать.
Он склонил голову набок.
– Я совсем не это сказал, Пенеллаф.
– Разве? Ты думаешь, он в самом деле отказался от спасения брата? Я так не думаю. Он даже сказал, что я любимица королевы. – Последние два слова оказались едкими, как кислота. – Вся эта затея со свадьбой, должно быть, часть плана по освобождению брата. Хотя я понятия не имею, почему он просто не сознался в этом.
– Сомневаюсь, что хоть кто-то из вас двоих знает правду.
Я застыла.
– Что это должно означать?
Киеран внимательно смотрел на меня и молчал так долго, что моя тревога утроилась.
– Он же рассказал тебе о Вознесшихся?
Я не поняла, какое отношение к нынешней ситуации имеют Вознесшиеся, но ответила:
– Вознесшиеся… вампиры, и все, чему меня учили, все, во что верит весь народ Солиса, – ложь. Боги никогда не благословляли короля Джалару и королеву Илеану. Боги даже не…
– Нет, боги существуют. Они – наши боги, и теперь они отдыхают, – поправил Киеран. – Ты знаешь, что на Вознесшихся нет Благословения. Они прокляты, как и укушенные Жаждущими. Разве что Вознесшиеся не разлагаются. Ты это знаешь, но понимаешь ли?
Его слова были как удар под дых.
– Мой брат… – Я оборвала себя. Не нужно говорить о Йене. – Я понимаю.
– И ты веришь тому, что Кас рассказал тебе о Вознесшихся?
Я, не отвечая, смотрела на огонь. С одной стороны, я видела доказательства того, о чем говорил Кастил, – видела клеймо на его коже. Вознесшиеся держали его в плену до того, как захватили его брата. Его пытали, заставляли делать совершенно ужасные вещи, судя по тем немногим подробностям, которыми он со мной поделился. Когда я думала об этом, меня охватывали слишком тяжелые и неприятные чувства, чтобы называть их отвращением. И боль в сердце – это только начало, поскольку я знала, что брат Кастила был пойман, освобождая его.
Я могу злиться на Кастила.
Могу даже ненавидеть его.
Но это не означает, что мне не хочется кричать из-за мучений, которые испытал Кастил и которые наверняка терпит сейчас его брат.
Значит ли это, что все Вознесшиеся – зло? Все до единого, включая моего брата? Я верю в то, чему видела доказательства. Но Кастил… я могу доверять разве что половине того, что он рассказал, и не похоже, что все атлантианцы абсолютно ни в чем не виновны.