Через узкое окно напротив кровати сочился слабый серый свет. Я не на постоялом дворе, меня не рвут когтями. Я в крепости, в кровати, под моей щекой – теплая твердая грудь; меня гладят по волосам, знакомый голос снова и снова шепчет мое имя, говорит, что все хорошо, обещает, что я в безопасности.
Я сижу у него на коленях, он крепко прижимает меня к груди и пытается унять дрожь своими объятиями.
Кастил.
Реальность возвращалась по частям по мере того, как кошмар отступал, и я начала сознавать, что Кастил потихоньку качает меня.
Нужно отстраниться, создать между нами расстояние, но есть что-то надежное в его объятиях. Что-то неизъяснимо правильное. Может, дело в том, что я часто просыпалась после кошмаров одна, напуганная и дрожащая, особенно когда Йен уехал в столицу. И даже если мои крики будили Тони, я никогда не позволяла такого… утешения. Мне всегда было слишком неловко искать его у моей камеристки. Но сейчас ничего другого не осталось, и впервые я рада, что меня лишили выбора. Я закрыла глаза и позволила теплу Кастила согревать меня.
Было немного стыдно, хотя он знал о кошмарах. Виктер его предупреждал, и я понимаю, что он сделал это не ради Кастила, а ради меня. Грудь стиснуло от тоски. Я скучаю по Виктеру, так сильно скучаю, а после этих кровавых кошмаров потеря ощущается особенно остро.
Но я все равно вспыхнула от смущения. Наверное, Кастил считает меня невероятно глупой из-за того, что спустя столько лет мне все еще снятся кошмары.
– Прости, – проговорила я, пытаясь отодвинуться, и поморщилась от хрипоты в голосе. Только боги знают, от каких звуков так саднит мое горло. – Я не хотела тебя будить.
– В юности, когда я впервые покинул Атлантию, возле какой-то маленькой деревушки мне встретился Жаждущий. Я в жизни не видел ничего страшнее. И не думал, что там может быть что-то хуже него. – Кастил крепче обнял меня. – Он уже провел какое-то время в таком состоянии и выглядел как ходячий труп. Он был страшнее всего, что могло создать мое детское воображение. А его вой? Я решил, что он будет преследовать меня в снах… Так оно и было. Много недель спустя, даже вдали от Жаждущих, я просыпался среди ночи и мог поклясться, что слышал их крики.
Он положил ладонь мне на затылок. Дрожь уменьшилась.
– Но потом меня взяли в плен. И знаешь, что было хуже всего? Что это случилось по моей вине. Я был еще юным и глупым. Думал, что могу в одиночку свести счеты с королем Джаларой и королевой Илеаной и тем решить все проблемы. Я в самом деле верил, что смогу это сделать. Я подобрался близко – настолько, что смог действовать. Разумеется, я потерпел поражение. И тогда я узнал, что такое настоящий ужас. Ты спрашивала, что они со мной делали? Мне отказывали в крови, держали на грани, давали ровно столько, чтобы выжить, – иногда едва-едва достаточно, но постоянный недостаток влиял на мою способность к исцелению.
К горлу подступила желчь, но я ничего не сказала, оставаясь в его объятиях.
– Для появления такого эффекта требовалось много времени, и они это знали. Они не ставили клеймо, пока не убедились, что оно не исчезнет. – Я почувствовала, как поднялась его грудь. – Когда те, кого приводили меня кормить, оказывались близки к смерти и больше ни на что не годились, их убивали у меня на глазах. Иногда медленно, оставляя на их коже порезы, пока они не умирали. В другой раз им ломали шеи. Но случалось, я был так голоден, что… – Он сглотнул. – Это я разрывал им горло и убивал. Их тела оставляли гнить. На много дней и недель. Мне не на что было смотреть, кроме как на трупы тех, кого я убил. Не о чем думать, кроме как о том, как они жили до этого момента и какого будущего я их лишил. Иногда тела складывали в кучи и оставляли еще надолго после того, как вонь проходила.
О боги.
Мои глаза открыты, но я ничего не видела, слушая его. Это тоже часть горя, которое он несет в себе? Если так, то я могу понять. Все ужасные дела, которые он творил и которые творились его именем, сейчас не имеют значения. Я не могу представить, какие мучения ему пришлось вынести. Никто такого не заслуживает. Даже те, кто сеет смерть, не заслуживают, чтобы их использовали, пытали и издевались.
А мучиться от кошмаров десятилетиями? Столетиями? Сомневаюсь, что я могла бы сто лет заново переживать ночь нападения Жаждущих.
Кастил продолжил, и в его голосе звучала пустота:
– И они кое-что делали со мной – то, что вызывало реакции, которые я не мог контролировать. Женщины. Мужчины. Они заставляли меня… – Он замолчал, и я почувствовала, как он качает головой. – Я узнал, что такое настоящий страх.