Высотой в сорок футов, занимая три четверти поляны, палатка из снежно-белого шелка, с бамбуковыми распорками, выкрашенными в красное, походила на облачный замок.
— Отличная работа, — сказал Франческо Хао. — Джузеппе?
— Великолепно, — прошептал младший де Лана Терци.
Франческо кивнул и тихо произнес:
— Будем надеяться, то, что внутри, произведет еще большее впечатление.
Хотя остроглазые часовые гомпы заметили облако пыли раньше Джузеппе, тревожный рог прозвучал лишь за несколько минут до прибытия свиты. Франческо догадывался, что это, как и направление, с которого приближались всадники, и раннее их прибытие, — тактическое решение. Вражеские укрепления располагались преимущественно на западе. Отряд приближался с востока, и поднятую им пыль закрывали холмы, окружающие гомпу. Враг не успел бы подготовить засаду и перехватить прибывших. Зная своего благодетеля, Франческо подозревал, что за гомпой тайно наблюдали, ожидая, пока изменится направление ветра и переместятся вражеские патрули.
Их патрон хитрый человек, напомнил себе Франческо. Хитрый и опасный.
Меньше чем через десять минут Франческо услышал скрип кожи и звуки шагов на гравии дорожки, по спирали опоясывающей холм. Пыль достигла границы поляны. Затем неожиданно наступила тишина. Хотя Франческо этого ожидал, то, что произошло дальше, все равно его удивило.
По резкому приказу, исторгнутому невидимым ртом, на поляну вступила двойная шеренга солдат гвардии; каждый одновременный шаг они подчеркивали громким выдохом. С мрачными лицами, не сводя глаз с горизонта, горизонтально держа перед собой пики, стража растянулась по поляне и принялась теснить испуганных рабочих на дальнюю сторону и за палатку. Проделав это, они застыли по краю поляны, лицами наружу, наискось прижимая пики к себе.
Снизу, с тропы, снова донесся гортанный приказ, и по гравию заскрипели подкованные сандалии. На поляну вышел ромбовидный строй солдат личной гвардии императора в красно-черных бамбуковых доспехах и направился туда, где стояли Франческо и Джузеппе. Фаланга неожиданно остановилась, передние солдаты шагнули вправо и влево, раскрыв в человеческой стене ворота, через которые прошел один человек.
На три ладони выше своих самых высоких воинов, император Канси из династии Цинь, правящий по мандату небес, выглядел так, что самые мрачные его солдаты казались по сравнению с ним добродушными.
Император Канси сделал три широких шага к Франческо и остановился. Прежде чем заговорить, он несколько секунд изучал раскосыми глазами лицо итальянца. Франческо собирался позвать Хао, чтобы тот переводил, но Хао уже был рядом; стоя за Франческо, он прошептал ему на ухо:
— Император говорит: «Ты удивился, увидев меня?»
— Да, удивился, но я рад, ваше величество.
Франческо знал — это не просто вопрос. Император Канси чудовищно подозрителен: если бы Франческо недостаточно удивился его прибытию, император сразу заподозрил бы его в том, что он шпион.
— Что за сооружение я вижу перед собой? — спросил император Канси.
— Это палатка, ваше величество, моей собственной конструкции. Она не только защищает Великого Дракона, но и не дает врагам увидеть его.
Император Канси коротко кивнул.
— Передашь чертежи палатки моему личному секретарю.
Подняв палец, он приказал секретарю приблизиться.
— Конечно, ваше величество, — ответил Франческо.
— Хорошо ли трудились рабы, которых я прислал тебе?
Франческо внутренне поморщился при этом вопросе императора, но ничего не сказал. Шесть последних месяцев они с Джузеппе работали бок о бок с этими людьми в труднейших условиях. Они подружились. Однако он не стал признаваться в этом вслух. Такая эмоциональная привязанность стала бы рычагом, который император не замедлил бы использовать.
— Они прекрасно показали себя, ваше величество. К сожалению, на прошлой неделе четверо умерли…
— Такова суть этого мира — смерть. Если они умерли на службе своего повелителя, предки примут их с гордостью.
— Мой десятник и переводчик Хао особенно хорошо проявил себя.
Император Канси посмотрел на Хао, потом снова на Франческо.
— Семью этого человека освободят из тюрьмы.
Император поднял палец над плечом, и секретарь что-то быстро записал на листке пергамента.
Франческо с облегчением вздохнул и улыбнулся.
— Ваше величество, благодарю за доброту.