– Oui, allô?
Человек стоял у окна, напрягал зрение.
Изморозь на стекле мешала видеть, но он все же сумел разглядеть ехавшую машину, потом смотрел с нетерпением, как она остановилась, а водитель остался сидеть на своем месте.
Минуту спустя или около того приехавший вышел, но к дому не пошел. Он стоял у машины, прижав сотовый к уху.
Это был первый из les invités[5].
Человек, конечно, узнал этого первого гостя. Да и кто бы не узнал? Он достаточно часто видел его, но только в выпусках новостей. Никогда лично.
И он был более чем уверен: этот гость приедет.
Арман Гамаш. Бывший глава отдела по расследованию убийств. Нынешний старший суперинтендант Sûreté du Québec, временно отстраненный.
Он почувствовал легкое возбуждение. Гамаш был своего рода знаменитостью. Человеком в высшей степени уважаемым и в той же степени хулимым. Часть прессы считала его героем. Другая часть – негодяем. Человеком, воплощающим в себе все самое плохое, что есть в полиции. Или лучшее. Человеком, злоупотреблявшим властью. Или отважным руководителем, готовым пожертвовать репутацией, а может, и чем-то более серьезным ради большего блага.
Гамаш делал то, чего не осмеливался делать никто другой. Или был готов к этому.
За стеклом, покрытым изморозью, за снегом, наблюдатель видел человека лет шестидесяти. Высокого – ростом не менее шести футов. И плотного. В пуховой куртке тот казался тяжеловатым. Его лицо не было одутловатым, оно выглядело усталым. Наблюдатель увидел морщины у глаз, а потом, во время телефонного разговора, брови незнакомца сошлись у переносицы.
Он плохо разбирался в выражениях лиц. Видел морщины, но не мог их прочесть. Ему показалось, что Гамаш сердится, но, возможно, он просто размышлял. Или удивлялся. А еще человек подумал, что видит изъявление радости.
Но в этом он сомневался.
Теперь снег стал еще сильнее, но Гамаш не надевал перчатки. Когда он вышел из машины, они упали в снег. Так многие квебекцы теряли варежки, перчатки и даже шапки. В машине эти вещи лежали у них на коленях, забытые к тому времени, когда нужно было выходить. Весной земля открывалась, усеянная собачьими какашками, червями и мокрыми варежками, перчатками и вязаными шапочками.
Арман Гамаш стоял под падающим снегом, подняв руку без перчатки к уху. Сжав телефон и слушая.
А когда наступила его очередь говорить, Гамаш наклонил голову, костяшки пальцев у него побелели, когда он крепче сжал телефон, а может быть – от мороза. Затем он сделал несколько шагов от машины, повернулся спиной к ветру и снегу, заговорил.
Человек в доме не слышал, что другой говорит в трубку, но потом одну фразу подхватил ветер, пронес ее по заснеженному двору, мимо когда-то ценных вещей и в дом. Когда-то тоже представлявший ценность.
– Вы пожалеете об этом.
Потом внимание человека привлекло какое-то движение во дворе. Туда въехала еще одна машина.
Второй из его les invités.
Глава вторая
– Арман?
Улыбка узнавания и появившееся было выражение облегчения застыли на ее лице, когда она увидела его взгляд.
Движение Гамаша, когда он повернулся к ней, было чуть ли не агрессивным. Его тело напряглось, он весь насторожился. Детектив словно готовился к возможному нападению.
Хотя она прекрасно умела читать лица и понимала язык тела, выражение на его лице оставалось ей непонятным. Если не считать наиболее очевидного.
Удивление.
Но за ним было и что-то еще. Гораздо большее.
А потом оно исчезло. Его тело расслабилось, и Арман на ее глазах произнес в трубку одно слово, потом дал отбой и сунул телефон в карман.
Последнее выражение, которое покинуло это знакомое лицо, прежде чем маска учтивости полностью скрыла его, удивило ее еще больше.
Выражение вины.
А потом появилась улыбка.
– Мирна, бога ради, что вы тут делаете?
Арман попытался придать естественность своей улыбке, хотя это оказалось делом нелегким. Лицо его онемело, чуть ли не обледенело.
Он не хотел казаться ухмыляющимся идиотом, не хотел переусердствовать в этом. Не стоило раскрываться перед этой очень проницательной женщиной. Которая к тому же была его соседкой.
Отставной психотерапевт Мирна Ландерс владела книжным магазином в Трех Соснах и давно стала добрым другом Рейн-Мари и Армана.
Он подозревал, что она видела и поняла его первоначальную реакцию. Хотя он к тому же подозревал, что она не сумела осознать всю ее глубину. Или, уж конечно, догадаться, с кем он говорил.