— Итак, как я и говорил, она талантлива.
— Но не это представляет такой интерес, — продолжала Конни. — Я только что закончила проверку Сент—Пола — записей в ратуше. Вполне достоверно, что Майк Дэниелс оформил свой брак там в пятьдесят седьмом. Не хотите догадаться, как звать невесту?
— Мариан, — ответил Куист.
— Это только наполовину прямое попадание, — возразила Конни. Она не спускала глаз с Куиста. — Держитесь за свою шляпу, босс. Имя невесты было Мариан Хауптман.
Куист выпрямился в своем кресле.
— Господи помилуй! — воскликнул он.
— Куча совпадений, — пояснила Конни. — Беверли Трент, Луиза Хауптман, Мариан Шир, Мариан Хауптман.
— По словам приятеля Дэна, Тайлера, Беверли Трент приехала из сиротского приюта в Сент—Поле, — рассуждал Куист. — Скорее всего, ей было около двадцати, когда она покончила с собой, а это означает, что она появилась на свет незадолго до того, как Мариан вышла замуж за Майка Дэниелса. Она мертва около пяти лет. Таким образом, дата ее рождения приходится на конец Второй мировой войны.
— Мариан Шир сейчас сорок два, — напомнила Конни, — если верно указан возраст, проставленный в брачном контракте, когда она выходила замуж за Шира. Так что ей, вероятно, было пятнадцать — семнадцать, когда родилась Беверли.
— Достаточно зрелый возраст, чтобы стать матерью, — заметил Куист. — Неразборчивость в знакомствах военного времени; такое вполне могло случиться. Это объяснило бы, почему ребенка подкинули на порог сиротского приюта.
— Это объяснило бы, почему у Беверли на комоде стояла фотография Мариан Шир, — подсказала Конни.
Куист отодвинул свое кресло и зашагал по кабинету. Конни наблюдала за ним сквозь свои очки с затемненными стеклами.
— Будем считать, что мы правы относительно Мариан и Беверли, — произнес Куист. — И будем считать, что мы правы, утверждая, что Дуглас Хедман является Предводителем. Беверли, как говорит Тайлер, была какое–то время одной из женщин Предводителя. Он гипнотизировал своих девиц, по словам Тайлера. Они готовы были сделать все, о чем бы он их ни попросил, — вплоть до самосожжения на вечеринке. Они рассказывали ему все, о чем бы он их ни спрашивал. «Ты кто такая, дорогая? Откуда родом? Кто твоя семья?» Он, должно быть, старался побыстрее вырвать денежки из каждой. И вот он выясняет, что мать Беверли богатая светская вдова, которая не намерена признавать Беверли своим ребенком. Источник дохода. Но только когда он подбирается к нему, оказывается, что Мариан разорена. Мариан разорилась, а Беверли умерла. Мариан не сможет платить за молчание; Мариан не меньше его нуждается в деньгах. И тогда…
— Они становятся союзниками, — закончила Конни.
— Верно. Интересно узнать, каким образом, но цифры подтверждают это. По пятьдесят тысяч долларов появляется на счете Мариан в течение двух последующих лет — двух лет, когда Джонни платил шантажисту. Это половина той суммы, которую он платил. Хедман что–то имел на нее, она имела что–то против него.
— Что?
Куист пожал плечами:
— Может быть, он рассказал ей слишком много, пытаясь выкрутить ей руки. Он был Предводителем. Полиция разыскивает его по делу девушки, которая сожгла себя заживо. Так что они объединяют усилия, чтобы получить то, в чем оба нуждались: деньги. Джонни их жертва.
— И все же мы не можем ничего доказать, — напомнила Конни.
— Не забывай об одном, дорогая, — ответил ей Куист. — Кривич должен построить дело, которое окружной прокурор сможет выставить на судебное разбирательство. Мы — нет. Хедман имеет алиби на убийства, и Кривичу придется принять их. Нам — нет. Они каким–то образом организовали их, сфабриковали.
— Но что же нам делать?
— Мы с Дэном уже придумали ловушку для Хедмана. Он снова выйдет на связь с Джонни, и, когда сделает это, мы его схватим.
— А миссис Шир?
— Надеюсь, что сумею нагнать на нее страху, и она заставит Хедмана поторопиться — тогда ему придет конец.
— Будьте осторожны, босс, хорошо? — попросила Конни. Голос ее дрожал. — Этот человек убивает, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Он разбил голову Эдди Уизмера и через несколько минут вернулся на вечеринку к Мариан, где встретил вас со своей неизменной улыбкой. Если вы прижмете их…
— Хедман и Мариан Шир не пугают меня, — успокоил ее Куист.
— Тогда вы не разбираетесь в обстановке, — резко ответила Конни.
Лицо Куиста омрачилось.
— Я только что пришел к заключению, что ты права, дорогая, — ответил он. — Я не сообразителен. Совсем не сообразителен.
— Что вы имеете в виду?
Несколько секунд он молчал, лицо его окаменело. Потом он как будто освободился от нахлынувших на него мыслей, улыбнулся ей:
— Имею в виду… спасибо, что проделала удивительную работу, Конни. Нужно позвонить другу Дэна в Нотр—Дам, чтобы выяснить, какие сведения имеются в офисе Дина на Дональда Хирша. Сделай это, будь ангелом, ладно? Скажи мистеру О'Маре, что Дэн занят.
— Где Дэн?
— Занят, — ответил Куист, усмехаясь ей. — Я заеду домой. Надо удостовериться, что Джонни не рассыпался на кусочки. Позвони мне туда, когда получишь сведения.
Глава 3
Джонни метался по комнате, как лев в клетке, и был слегка навеселе. За свою долгую жизнь он привык к полной свободе действий и к немедленному исполнению желаний. А теперь он оказался взаперти в квартире Куиста, под охраной полицейских, дежуривших у черного хода и парадной двери. Такое существование изматывало его.
— Я больше не вынесу этого, — заявил он, когда прибыл Куист. — Ты знаешь, я никогда по целым дням не сидел у телевизора. Какую чепуху они показывают! Ты просто не поверишь.
— Я стараюсь даже не думать об этом, — ответил Куист. Он прошел к бару и налил себе выпить. При этом он заметил, что Джонни взялся за вторую бутылку ирландского виски.
— Когда этот подонок начнет действовать? — спросил Джонни.
— Не сегодня вечером. Сегодня вечером он занят. Можешь ложиться в постель с интересной книгой.
— Ты все еще думаешь, что это может быть Хедман?
— Думаю, — ответил Куист. — У него свидание с Глорией Кард сегодня вечером. Не думаю, что даже сотня тысяч баксов удержит его от такого заманчивого предприятия.
Джонни пристроился на подлокотнике кресла, болтая ногой, в одной руке бутылка виски, сигарета в другой.
— Я много думал, — заявил он.
— Опасное занятие, — заметил Куист.
— Если шантажист Хедман, тогда, дружище, мы охотимся за двумя парнями: Хедманом и убийцей. — Джонни попытался рассмеяться. — Если убийца первым достанет меня, посмешищем станет Хедман.
— Убийца не станет нападать на тебя, Джонни, — возразил Куист. — Произойдет следующее: ты получишь указание, куда следует доставить деньги — доставить их в такое место, где ни Кривич, ни кто–то другой не сумеют прикрыть тебя. Ты подчинишься приказу.
— И прощай сто тысяч, — заметил Джонни.
— У тебя не будет прикрытия, — продолжал Куист, — но оно будет у Хедмана. Он думает, что находится вне подозрений, поэтому ему и в голову не придет, что кто–то наблюдает за ним. Дэн уже сейчас у него на хвосте.
— Эй, это неплохой трюк.
— Задержав его на месте преступления, мы выясним, чего на самом деле стоят его алиби относительно убийств.
— Благодаря показаниям Мариан они выглядят безукоризненно, — заметил Джонни.
— Что заставляет меня присмотреться внимательнее к Мариан, — ответил Куист.
Джонни хмыкнул.
— Не позволяй себе «присматриваться» к Мариан, дружище, — заметил он. — Предупреждаю тебя, она настолько хороша, что в состоянии разрушить твою счастливую холостяцкую жизнь.
— Давай говорить серьезно, друг, — остановил его Куист. — Ты знаешь, что Тайлер видел фотографию Мариан на комоде Беверли Трент в Голливуде.
— Знаю, он так говорит. Потрясающе, дружище!
— Джонни, подумай. Во время твоего флирта с Беверли она упоминала когда–нибудь Мариан Шир?
Джонни отпил виски.
— Не думаю, — ответил он. — Мне надо кое–что объяснить тебе про Беверли. Она была красивой штучкой; действительно такой, о которой только можно мечтать. В свое время я имел дело с самыми лучшими, дружище, а она была лучше всех — чисто внешне. — Он покачал головой, как будто не доверял своей памяти. — Она была как долгоиграющая пластинка. Трещит, трещит, трещит без умолку. Как–то посреди наших занятий любовью она спросила меня, что я думаю о войне во Вьетнаме. «Знаешь, чего мне хочется?» — спрашивала она, бывало, а я готов был выполнить все, что она попросит, только бы она была счастлива, и я говорил: «Назови это, беби». И она отвечала: «Мне хочется пиццы с анчоусами!» Черт возьми! Я наконец научился отключаться. Не слышал ни слова из того, что она мне говорила. Если она и упоминала Мариан, я этого не слышал, как не слышал и всего остального, о чем она болтала.