Бедные мэнгерцы! Затмение, чудище в рогатом шлеме, воины-тени, не знающие смерти, да еще этот медведь с двумя лезвиями… Что ж, мы прорубаемся вперед, медленно, но верно.
Свет постепенно возвращается в мир, но это уже не важно. Мэнгерцы дрогнули, но пока не побежали. Меня все больше и больше охватывает упоение боя. Как давно я не участвовал в подобной большой бойне! Сражением это трудно назвать. Я будто чувствовал себя всеми своими воинами одновременно. Каждым, кто рубил врага и сам падал сраженным. Здесь я впервые отчетливо чувствую себя одним целым со своим народом. Меня все больше захватывает упоение боя, и я уже сам начинаю что-то кричать.
Меч входит в брешь между шлемом и кольчугой, кровь обрызгивает меня с ног до головы. Вороненая сталь и кровь врага. Цвета королевского стяга. Мой предшественник был прав, помещая их на стяг. Я уже не иду, я будто бы лечу по полю боя, хотя это мне только кажется. Врубаюсь в саму гущу, не чувствуя ни боли, ни усталости. Только дикую безудержную радость и счастье.
— САРАН! САРАН! ЗА ГОСУДАРЯ! ЮГ ВОССТАНЕТ! — последнее, что я слышу, перед тем как окунуться во тьму.
Я не могу двигаться и мне тяжело дышать. Странно, что шлем до сих пор на мне. Голова болит, но не то чтобы очень сильно. Остатки заряда реликвия потратила, чтобы смягчить силовыми полем удар. Интересно, чем меня так огрели? Я собираюсь с силами и делаю мощный рывок. С первого раза не очень-то получилось. Но со второй попытки я сбрасываю с себя мертвое тело или то, что можно условно назвать телом. По большому счету, это просто куски человеческого мяса вперемешку с покореженным железом. Кожаный ремешок давит на подбородок.
— Государь! — ко мне подбегает один из гвардейцев, — Мы победили, государь!
— Я безмерно рад, — слышу я свой глухой голос. — Помоги мне снять шлем.
Воздух! Много, много воздуха, напоенного кровью. И еще какой-то смутно знакомых запах. Птицы. Падальщики. Ну как же без них?
— Государь! Мы думали, что вы погибли! Мы… — он от волнения говорит и говорит. Не может остановиться.
Я наслаждаюсь свободой от шлема, который, кстати сказать, лежит у моих ног. Один рог оторван, на другой наколота окровавленная кисть. Картина, достойная того, чтобы ее запечатлеть на века.
— Где Рагнар и магистр? — останавливаю я излияние гвардейца.
— Они живы, государь. Магистр ранен, но не серьезно. На ярле даже царапины нет, он же берсерк!
— Ну да, — я киваю. — Вот что, позови кого-нибудь из командиров, кого найдешь на этом кладбище. А я пока сяду, отдышусь. Хотя погоди, стой. Подойди сюда.
Гвардеец, несмотря на усталость, становится по стойке смирно. Я озираюсь в поисках своего меча и не нахожу его.
— Дай мне свой меч и преклони колено.
Гвардеец прекрасно понимает, в чем тут дело, и не мешкает.
— Властью, данной мне Господом нашим, я, государь Сарана Ательред II, в знак того, что ты первый принес мне весть о победе нашей над врагами, посвящаю тебя в рыцарское достоинство. Отныне ты личный вассал государя и из королевского домена тебе будет выделен феод. Служи честно, рыцарь! — Четко следуя ритуалу, я плашмя ударяю его по плечу мечом, а затем даю легкую затрещину, забыв, правда, что я так и не снял латной рукавицы.
По щеке новоявленного рыцаря течет кровь: то ли его, то ли вражеская, с перчатки. Рыцарь не встает с колен, по щекам текут слезы радости, мешаясь с кровью. Отныне он и его потомки — благородные.
— Государь! Государь! — восклицает он.
Я милостиво улыбаюсь ему.
— Ну, а теперь, сир рыцарь, разыщите кого-нибудь из командиров, я хочу узнать, каковы наши потери.
Новопосвященный несется со всех ног, забыв о тяжелом доспехе и усталости. Дворянство окрыляет. Я сажусь прямо на чей-то изуродованный труп. Стоять сил уже нет. Рядом жирный, черный как смоль ворон пытается выковырять из шлема чьи-то мозги. Я нагибаюсь, без малейшего омерзения снимаю с рога руку. И, особо не целясь, швыряю в птицу. Ворон недовольно каркает и, отлетев совсем недалеко, снова усаживается на землю, чтобы продолжить трапезу.
Мы победили!
…Но все-таки я склонен считать, что Ательред II начал формировать свою регулярную армию именно после победы над Мэнгером, а не раньше, как считают некоторые историки. Трудно теперь уже сказать, понимал ли в полной мере новоявленный монарх вновь объединенного королевства все значение регулярной армии.
Вероятнее всего, на создание регулярной армии короля подвигли итоги великого сражения, где наилучшую выучку и взаимодействие внутри соединения, а также между другими частями войск, показали именно его гвардейцы, которых он непосредственно сам отбирал. С расширением регулярного войска ее костяк, королевская гвардия, постепенно выделилась в отдельное соединение, королевскую гвардию, которая, в отличие от других личных армий монархов, не пребывала в праздности, а участвовала во всех военных кампаниях Сарана.
Конечно же, Ательред II понимал и то, что начатые им экономические и политические реформы неминуемо приведут к постепенно нарастающему недовольству дворянства. Однако соблазн создать армию, которая встанет под знамена не в силу вассальной присяги на ограниченное время, был велик. На формирование регулярной армии нужно было не только длительное время, но и большие денежные средства. И король к этому был готов, готовя новые реформы и делая ставку на развитие внешней торговли с первоначальным послаблением налогообложения.
В качестве фундамента новой военной системы Ательред II открыл ряд военных школ для подростков. Поводом к этому послужило обещание короля, что все сироты, потерявшие отцов и старших братьев в войне с Мэнгером, становятся государевыми детьми. Безусловно, некоторый отбор все-таки существовал, однако государь сразу же отказался от ценза по происхождению и по состоятельности семьи. Таким образом, изначально в регулярной армии иерархия строилась по личным заслугами и выслуге лет, а не по знатности.
В хрониках Сарана зафиксированы случаи, когда выходцы из простонародья дослуживали до младших офицерских чинов и даже приобретали дворянское достоинство и земельный надел. Безусловно, все это было хорошо забытой системой формирования ромейской армии, которую погубил лишь большой приток в ее ряды не граждан империи.
Трудно сказать, как решался вопрос об иноземцах в саранской регулярной армии. Возможно, делались исключения для скэлдингов и выходцев из иноземных купеческих семей, давно осевших в портовых городах Сарана, но, по всей видимости, это не было каким-то устоявшимся прецедентом, и все решалось в частном порядке непосредственно руководством военных школ.
Я согласен с мнением тех историков, которые считают, что Ательред II своей военной реформой опередил прочие средневековые державы как минимум на два-три века. Однако его регулярная армия все-таки несла на себе отпечаток эпохи, и при всем старании короля она так и не смогла полностью отказаться от дворянских дружин, городского ополчения и двух своих неизменных союзников: скэлдингов и иезуитов.
Глава XIII. Некто в черном, на пегом жеребце в яблоках
Мальчик мой, я не могу не радоваться на тебя! Хотя какой ты мальчик и какой ты в конце концов мой? Я часто смотрю на тебя, приходя в этот мир — один из многих миров. Ничем не примечательный, ничем не знаменательный. Просто еще один мир, где мои фигуры когда-то проиграли.
Да, я часто прихожу сюда с тех пор, как мы впервые встретились. Еще не прошло и года, когда почти на этом же самом месте я говорил с тобой. Но с тех пор я тебя видел не раз, а ты, даже если и смотрел на меня, то не узнавал. Я легкой тенью скользил по темным коридорам дворца, когда ты со своими гвардейцами отбивался от прежних его хозяев. Я — с высоты городских стен — смотрел, как мечутся по ночным улицам факелы, когда вы вырезали не пожелавшую признать тебя саранскую знать. Я видел все, но ты не видел меня.