Наблюдая, как она разговаривает с книгой, я понимаю, что эти тома, эти сундуки, эти артефакты — её семья, её друзья, весь её мир. Само собой, она говорит с ними. Они — всё, с чем ей приходилось говорить. И я не сомневаюсь, что персонажи в этих книгах тоже стали для неё семьёй, друзьями, миром.
Грёбаный ад, эта женщина пробралась мне под кожу.
Она резко разворачивается ко мне с восторженным выражением на лице:
— Я тебе нравлюсь!
Я резко вскакиваю на ноги и награждаю её гневным взглядом:
— Невежливо копаться в чужих мыслях!
— О, ты можешь кричать «правда» или «ложь» обо всех вокруг тебя, но мне не дозволяется логически сложить два плюс два? Ты беспокоился, что Кровавая Ведьма — моя мать, потому что сидел и задавался вопросом, как я выгляжу на самом деле, и единственная причина, по которой ты задаёшься этим вопросом — это потому, что ты находишь меня достаточно интригующей, и тебе любопытно узнать мой истинный облик. Это говорит мне, что ты подумываешь дать мне секс, но не тогда, когда я выгляжу как королева, и это приводит тебя к вопросу о том, обладаю ли я обликом, с которым тебе понравится секс, и уверяю тебя, тебе совершенно точно понравится. Я великолепна. И всё это, — она тычет в меня пальцем для пущей наглядности, — я определила путём простой дедукции, придя к заключению, что я тебе нравлюсь. Божечки, что за день сегодня. Я завожу друзей, и меня считают интересной.
Затем она суёт голову обратно в сундук и начинает бормотать что-то своим чёртовым книгам, словно со мной она закончила.
Я рычу:
— Ты мельком увидела мысли Мак и уловила образ Крууса из её сознания.
— Это другое, — говорит она сундуку. — Она транслирует свои мысли. Ты — нет. Ты закрытая книга, чрезвычайно приватная. Королева открытая, как я. Возможно, женщины другие. Мне надо больше опыта, чтобы отточить эту мысль. О! — восклицает она, выпрямляясь и бросая на меня восторженный взгляд, — эта может содержать то, что мы… — она бледнеет и ахает. Её глаза делаются пустыми, и она стоит так неподвижно, словно из неё резко высосали всю жизнь.
Я сокращаю пространство между нами тремя полу-летящими шагами и хватаю её за плечи.
— Лирика, — торопливо произношу я. — Что случилось?
Ответа нет. Я осторожно трясу её. Её глаза кажутся зловещими, непрозрачно зелёными, обращёнными внутрь и не несущими ни единого признака жизни.
— Лирика, — я снова и снова повторяю её имя, затем начинаю растирать ладонями её руки, словно пытаюсь восстановить циркуляцию крови, а вместе с тем и жизнь и вернуть её оттуда, куда она отправилась.
Затем она возвращается и с паникой смотрит на меня.
— Мой отец здесь. В моей бутылке. Призывает меня.
— Хорошо. Я разобью эту бл*дскую бутылку и…
Она ожесточенно мотает головой.
— Нет. Ты не должен. Это только сделает всё хуже и не навредит ему. Я должна идти, — она бросает на меня взгляд, полный муки. — Пожалуйста, скажи королеве, что я сожалею. Я не по своему желанию оставила её в час нужды! Это ужасно, она посчитает меня ненадёжной и бесполезной.
— Что случится, если ты не ответишь на зов? — требую я.
Она бледнеет ещё сильнее.
— Он показал мне, что сделает со мной, если я воспротивлюсь. В каком-то ужасном месте существует бездна, в которой есть лишь три цвета: чёрный, белый синий. Там темно и холодно, и там живут монстры.
— Он никогда не поместит тебя туда. Я твой защитник, помнишь?
— Ты прикасаешься ко мне, — изумлённо выдыхает Лирика, глядя на мои ладони на голой коже своих рук. — Это ощущается восхитительно.
— К тебе никогда не прикасались?
Она качает головой, словно ошеломлена нашим контактом.
— Я всегда гадала, как это будет ощущаться. Это ещё приятнее, чем я себе представляла, — её глаза тревожно выпучиваются. — Я должна идти! Сейчас же. Иначе он выйдет, и я не хочу, чтобы он тебя увидел. Пока что нет, — торопливо говорит она. — Ты даже не знаешь, что ты такое, и это несправедливо. Он никогда не играл справедливо. Он лгал, скрывал и использовал. Я его ненавижу, — она хватает мою голову обеими руками, притягивает вниз, прижимается губами к моему уху и произносит лихорадочную череду слов.
Затем она исчезает.
Несколько секунд я стою, огорошенный и не верящий.
Вот что я такое? Бл*дский ад! Неудивительно, что Круус хочет моей смерти! Неудивительно, что он меня ничему не пожелал учить!
К тому времени, когда я разворачиваюсь к бутылке, собираясь потребовать от этого ублюдка, чтобы он отпустил Лирику на моё попечение и больше никогда не осмеливался к ней приближаться, иначе я убью его, и теперь мы оба знаем, что я могу, бутылка исчезла.