Выбрать главу

Проведя взаперти три четверти миллиона лет, Лирика жаждет увидеть мир, прожить свои истории, смелая и свободная. И она не хочет компании. Я не могу её винить. Мы все должны проложить свой путь прежде, чем сможем идти по какому-либо пути вместе.

И всё же. Проклятье. Она забралась мне под кожу. Моё желание к ней никогда не ослабевает. Сколько бы раз она ни побывала в моей постели, я буду скучать по её телу рядом. Я буду входить в нашу спальню утром, видеть пустую кровать и жаждать услышать её раздражённое утреннее ворчание, а потом наши бесконечные разговоры обо всём и ни о чём. Мой замок будет ощущаться таким чертовски пустым без неё.

Я буду скучать по полётам в небе рядом с ней, над Шотландией, слушая, как она восклицает от восторга при виде самых незначительных мелочей.

Я буду скучать по её причудливому взгляду на жизнь, словно всё это — одна великолепная и грандиозная история. Я буду скучать по её дикции, по замысловатому выбору слов.

Я больше никогда не смогу смотреть на бутылку Гиннесса. В итоге я обязательно буду трясти каждую такую бутылку, надеясь, что она внутри.

— Ох, — восклицает она, глядя на меня и улавливая глубину моих эмоций, — я тебе так нравлюсь, Кристиан.

— Да.

— Нет, я имею в виду, что я очень, очень нравлюсь тебе.

— Что я могу сказать? Двойственность — это моя слабость, — это прощание убивает меня. Мне это ненавистно. Я не испорчу этот момент для неё. «Я люблю тебя, — не говорю я. Она к этому не готова. — Но ох, Лирика, как я тебя люблю».

Она сияет.

— А двойственности во мне с лихвой.

— Так и есть. Останься. Хотя бы ненадолго. Ещё на несколько дней, — чёрт возьми, я не собирался этого говорить. Возможно, будет безопаснее больше не открывать рот.

Она серьёзнеет.

— Легче никогда не станет, Кристиан. Более того, чем дольше я остаюсь, тем сложнее будет попрощаться.

Именно то, на что я рассчитывал. Но я не скажу этого вновь и не буду настаивать.

— Я ждала этого момента всю свою жизнь, Кристиан. Мечтала о нём. Возможности выбора, свобода. Ты только посмотри на все эти зеркала. Я могу выбрать любое из них. Я наконец-то поистине свободна. Благодаря тебе, Кристиан. Ты сломал мою бутылку, разбил мой лёд и освободил меня.

Я шумно выдыхаю и торопливо говорю в сотый раз.

— Зеркала опасны. Помни, что я говорил тебе про Зал. Выбирай быстро, Лирика. Не медли. Помни, изображение на каждом показывает не то место, куда оно ведёт.

— О, во имя всего святого, я знаю. Ты сказал мне как минимум сотню раз.

— Максимум раз шесть.

— Ты беспокоишься обо мне.

— А ты от этого в восторге.

— Так и есть.

— Ты наивна.

— Так и есть, — соглашается она. — И уязвимая, и открытая, и добрая, а вселенная жестока к людям вроде меня.

— Ты — не люди.

— Я использовала это…

— …знаю, в самом широком контекстном смысле.

Мы улыбаемся друг другу, затем я рычу:

— Проклятье, Лирика, я буду по тебе скучать.

— Знаю, — восклицает она, лучезарно сияя. — Я буду там, в мире, а где-то в другом месте кто-то будет по мне скучать. Но они не призовут меня, не потребуют моего присутствия и не попытаются меня удержать, потому что я им не безразлична, и они хотят, чтобы я была свободна.

— Абсолютно, безумно свободна. Я хочу, чтобы ты опьянела от возможностей выбора, окосела от жизни. Я желаю тебе самых изумительных, самых героических приключений с самыми грандиозными спутниками. Но однажды, если ты решишь вернуться…

— Однажды, — поправляет она, — когда я решу вернуться…

— Ты можешь прийти ко мне.

— Я приду к тебе.

— И я буду ждать.

— И ты дашь мне весь секс, которого я потребую, потому что ты будешь так счастлив видеть меня, — заверяет она меня с абсолютной уверенностью.

Я улыбаюсь ей и выгибаю бровь.

— Посмотрим.

Она выгибает бровь в ответ.

— О, ещё как посмотрим.

Когда она тянется, чтобы поцеловать меня, я закрываю глаза и смакую каждый нюанс, выжигаю это в своей памяти вплоть до изысканных деталей, чтобы воспоминание составило мне компанию на протяжении того времени, что мне придётся ждать эту женщину.

Лирика стоит того, чтобы её ждать.

Третий эпилог

И спустя ещё некоторое время…

Мак

Я стою на тротуаре перед «Книгами и Сувенирами Бэрронса» и запрокидываю голову, пристально рассматривая элегантный фасад книжного магазина в стиле Старого Света и удовлетворенно кивая.