— Ты Видимая или Невидимая?
— Я не могу так или иначе ответить на этот вопрос.
Мак бросает на меня взгляд.
— Детектор лжи.
— Кажется правдой, но с каким-то подтоном, который я не могу определить, — говорю я.
— Ты фейри, — произносит Мак.
Библиотекарь пожимает плечами.
— Я задала тебе вопрос, — рычит Мак.
— Я не услышала вопросительных интонаций, — холодно отвечает библиотекарь. — Для меня это прозвучало как утверждение.
Глаза Мак прищуриваются, и она выдавливает сквозь стиснутые зубы.
— Ты фейри?
Не-Мак цедит с осязаемой враждебностью.
— Как я должна знать что-либо о себе? Я живу в бутылке, О великая королева. В отличие от тебя, у меня нет свободы разгуливать где угодно, потакая своим королевским желаниям.
— Если ещё раз обратишься ко мне вот так, то умрёшь в бутылке.
— Это ответ, который я вынуждена озвучить.
— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать.
— Пытать меня. Множеством разнообразных способов. Когда кто-либо вечно живёт в стеклянной тюрьме, боль — это способ занять себя.
— Почему ты напоминаешь меня?
— Я с таким же успехом могу спросить, почему ты напоминаешь меня. Кто был создан первым?
— Я не была создана. Я была рождена.
— Создана. Рождена. Результат один и тот же. Мы существуем.
— Как ты здесь очутилась?
Уставившись взглядом в мою грудную клетку, библиотекарь отвечает:
— Этот олух разбил мою фляжку.
Мои крылья поднимаются, шелестя от раздражения. Кто это существо, которому вздумалось называть принца Невидимых олухом?
Мак косится на меня.
— Запечатай её в другом сосуде. Нам нужно обсудить более важные вопросы. С ней разберёмся позднее. Может быть. А может, мы больше никогда её не откупорим, — она награждает библиотекаря жёстким взглядом. — Если ты не потрудишься быть более откровенной.
— Я ответила на все ваши вопросы в меру своих возможностей.
— Поясни, кто ты, и почему ты выглядишь как я.
Библиотекарь хранит молчание.
— Закупорь её, — рявкает Мак.
— Я могла бы остаться на свободе, — поспешно предлагает библиотекарь, — и начать рассортировывать бардак, созданный этим дурнем. Я могу быть полезной во многих отношениях.
Дурень. Ну всё, с меня хватит. Рассвирепев, я хватаю бутылку Гиннесса, где на дне осталось несколько глотков, вытираю липкую паутину с горлышка и протягиваю в её сторону, приказывая библиотекарю, или кто она там, чёрт возьми, забираться внутрь.
— Я могу рассказать вам, как найти вещи в Библиотеке, — в её голосе звучат нотки отчаяния.
— Я сказал, забирайся, — рычу я.
Она приближается, наклоняется, чтобы заглянуть в бутылку, недовольно морщит нос и награждает меня непокорным сердитым взглядом.
— Она воняет! Моя предыдущая фляжка не пахла.
— Сейчас же, — рычу я, надеясь, что она вынуждена подчиняться, как джинн в бутылке. Если нет, то я воспользуюсь Гласом.
С раздувающимися ноздрями и прищуренными глазами, библиотекарь испаряется облачком радужного тумана и с театральной высокомерной ленью просачивается в бутылку.
Как только она оказывается внутри, я загоняю пробку в горлышко, запечатываю и аккуратно ставлю на верхнюю полку. Затем перевожу жёсткий взгляд на Мак.
— Выкладывай. Что случилось? Что не так?
В её глазах сверкает серебристая молния.
— Видимые похитили мою мать.
— Грёбаный ад, — матерюсь я. Фейри только что объявили настоящую войну.
Против их королевы.
А значит, против всей человеческой расы. Апокалипсис — это уже не отдалённое обещание на тёмном ветру.
Он здесь.
Глава 9
Заправь эти ленточки под свой шлем[13]
Мак
Пообщавшись с Кэт и Кристианом, я просеиваюсь обратно в «Книги и сувениры Бэрронса», прибыв за десять минут до назначенного времени.
Просеивание — это одна из способностей, от которых я никогда не устану. В прошлом остались двадцатичетырёхчасовые перелёты с тремя пересадками из Эшфорда, штат Джорджия в Дублин, после которых страдаешь от смены часовых поясов, голода и измождения. Я ни капли не буду скучать по тяготам человеческих средств передвижения. Как сказала одна моя знакомая свирепая рыжая-превратившаяся-в-Охотника: нафиг обычную ходьбу в медленном режиме.