Мощёные улицы скоро исчезнут, поглощённые плодородной почвой кофейного цвета. Здания скроются в объятиях лиан и будут обрушиваться, пока не окажутся захороненными в земле. Этот мир вновь станет таким, каким должен быть.
Первозданным. Естественным. Фейри.
Туман успокаивает меня; скрывает, искажает, заставляет всё казаться возможным. Создаёт холст для иллюзии, делает мир мягче, податливее. Прищурившись, чтобы перед глазами всё размылось, я наполняю этот холст тем, что когда-то имело для меня значение, держу образы подвешенными вокруг, пытаюсь вклинить себя в эту картину, но…
Меня там ничего не ждёт.
Дублин никогда не будет таким, каким я его помню.
И я тоже.
Есть последнее дело, которым я займусь сегодня перед тем, как переключить своё внимание на дела Двора. Почва не может достаточно быстро для меня поглотить определённый книжный магазин. Я не верю, что Котёл Забвения полностью сотрёт «Книги и сувениры Бэрронса» из самых глубоких катакомб моей памяти, если земля не сумеет его поглотить, и если я однажды наткнусь на него.
Этот город, эта планета лишена человеческой жизни.
Я единственный оставшийся след человечества, и я лишь воспоминание о пережитке тени того сложного, ускользающего качества. Тише шепотка. Я не слышу этого и не знаю, что это значит.
Человечество было стёрто с этой планеты. Старые боги мертвы, Фейри остались единственными хозяевами желанного мира, богатого магией. Девятка… я уничтожаю эту мысль.
Отдалённая часть моего разума начинает борьбу, пытаясь понять, как я здесь очутилась, как такое случилось, но я не могу сложить кусочки воедино. Они существуют где-то за пределами, в месте, которое я помню, но не по-настоящему — там, где когда-то я была совершенно другим существом.
Дочерью. Сестрой. Подругой. Любовницей тёмного и ненасытного зверя.
Но я не могу чувствовать то, что я не могу чувствовать.
Там маячат лишь далёкие, смутные силуэты, расплывчатые вещи, которые царапают моё сознание, странно знакомые, но в то же время лишённые значимого содержания.
Мне не хватает контекста. Полное и абсолютное отсутствие его существует во мне.
Я понимаю существование в терминах стазиса и изменения.
Помимо этого существует лишь сегодняшний день.
Есть лишь один способ вынести этот тип сегодняшнего дня.
Если он принесёт забаву.
***
Как только я приближаюсь к входу в Темпл Бар и подхожу к каменной арке, окутанной цветами, которые придают воздуху изысканный, ядовитый-для-всех-кроме-фейри аромат цветущего ночного жасмина, резкий иней, преломляющийся тысячами оттенков сапфира, скользит по алебастровым лепесткам, струится вдоль лоз на улицу.
Лёд сковывает тротуар и взрывается в мою сторону, лижет мои ноги. Я пробуждаю ковёр кровавых снежных цветов, чтобы расколоть его лёд, и призрак невесёлой улыбки заставляет мои губы изогнуться. Призрак, потому что наши возможности, некогда изобилующие, безграничные, восхитительные возможности — это то, что будет вечно преследовать меня, и всё же я никогда не буду их знать.
— Мак, — приветствие выскальзывает из непроницаемых теней, которые король Невидимых носит как плащ. Он идёт в ночи как ночь. Даже я не могу подсмотреть элементы из Фейри, чтобы раскрыть его истинную природу. Он останется невидимым, пока не пожелает обратного. Его сила ошеломляет.
— Теперь твоя королева, — парирую я.
— Никогда не моя королева. Ты сделала выбор, — тьма наступает.
«Я не делала выбор», — не говорю я. Пусть думает, что это так. Это предпочтительнее правды. Было время, когда я требовала правды любой ценой. Теперь я стремлюсь к милосердию иллюзии с рвением умирающего грешника, ищущего искупления.
Он сбрасывает свой плащ теней и открывает себя в ореоле кобальтового света, который окрашивает его чёрные крылья оттенком индиго, пока те шелестят, шевелятся и устраиваются. Я дрожу и покрепче закутываюсь в свой плащ. Хоть у меня и иммунитет к сидхба-джай, у меня нет иммунитета к шарму короля Невидимых. Он воплощение похоти. Сексуален в той до-мурашек-по-коже манере, которая заставляет женщину, не нуждающуюся ни в чём, осознать значение примитивного, поглощающего разум, вызывающего привыкание желания. Каждый нюанс тьмы накладывается на каждый кулак и клинок власти; он великолепен, почти всемогущ и вечен. Взрывная сексуальность пропитывает воздух вокруг него, заряжая атомы вокруг нас бессловесным, эротичным, неудержимым внушением, чтобы я подчинилась ему в любой манере, какой он пожелает. Задержав дыхание, я задаюсь вопросом: являюсь ли я всё ещё его слабостью? Он до сих пор не способен мне отказать?
Он владеет всеми теми вещами, которые должны принадлежать Двору Света. Может ли он передать эти вещи нам? Пожелает ли он? Могу ли я, Королева Иллюзий, Королева Огня, соблазнить его и побудить сделать это? Даже если я потерплю неудачу, я хотя бы разделю с ним постель. Общее ложе часто приводит к уступкам.
— Никогда, — слова звучат мягко. Но его взгляд не мягок.
Король, который должен быть моим величайшим союзником, моим любовником, моим фаворитом — теперь мой величайший враг. Но «должен» ничего не значит для короля Невидимых.
«"Должен" — это ложный бог, который сбивает ваш прицел ещё до выстрела, — сказал мне кое-кто когда-то. — "Должен" — это дьявол, который поглощает вашу душу, как только вы действуете. Желание, мисс Лейн, это единственная допустимая мотивация. Чего вы хотите?»
Я хочу моего короля.
И он никогда не будет моим.
Он никогда не простит вещи, которые я совершила.
Будь я способна заботиться, моё сердце взорвалось бы. Мы были — мы есть — два лица двуликого Януса. Рождены править бок о бок, день и ночь, солнце и чёрная звезда.
Когда его тёмный двор просеивается и занимает положение позади него, лёд его ночного королевства вновь бросается вперёд, врезаясь в пламя моего дневного двора. Крошечные огненные вулканы встречаются с гейзерами мерцающего льда на улице между нами, радиоактивно полыхая, застывая, снова полыхая, пока наши силы сражаются без вовлеченности нас обоих. Крошечная трещинка раскалывает землю между нами и может превратиться в разлом, разрушающий планету, если мы оба будем глупы.
На кону стоит само наше существование.
Просто стоять лицом друг к другу — это война.
Всё не должно быть так.
Я осматриваю его армию. Не оценивающим взглядом оппонента, а скорее с завистью. Там, позади, закутанная в дверном проёме, одна из призрачных каст, которую я не видела, пока не стало слишком поздно, или, скорее, не понимала, что я вижу. Позади короля стоят два его принца, массивные чёрные крылья скрывают строение куда более сильное и смертоносное, чем титановая колючая проволока, способное нежно окутать или сокрушить в объятиях Железной Девы[2].
Его Тёмный Двор — ночная симфония, пропетая нотами атласной полуночи сновидений, мотивами сюрреалистичной дрёмы и тёмных звёзд. Они соблазнительны и прекрасны, среди них нет уродства. Сосредоточенные и чрезвычайно умные, они заставляют мой двор казаться простаками. Даже изобретательно смертоносные из Невидимых изысканны, повелевают взгляду задержаться на них, когда они приближаются. И тем они смертоноснее. Люди не в состоянии отвернуться. Зачарованно смотрят, пока Смерть подходит всё ближе, хотя не его армия…
Эту мысль я тоже уничтожаю.
— Отзови свой лёд, — шиплю я.
— Не мне нужно совладать с этой стихией.
— Мой двор — огонь, жар, жизнь.
— МакКайла Лейн была огнём. Ты холоднее льда. Бесплоднее самой бездны. Ты порождаешь лишь иллюзию. За тобой, может, и распускаются цветы, но позади себя ты оставляешь разрушение.
Я переживаю момент дезориентирующей двойственности, где я являюсь самой собой, и в то же время являюсь древней королевой, которая слышит в точности такое же обвинение от другого короля, и я гадаю, почему всё постоянно заканчивается так. У нас же был добавочный бонус, знание потенциальных ошибок.