Благодаря заныканным деньгам и помощи матери в создании инструментов род Вольфов из обычных цеховых, плавящих металл мог стать влиятельными Вигенвагенами. Купить этот титул, разумеется, мы пока ещё не могли, а вот использовать все плюсы и минусы сложившейся в городе ситуации, тем самым извлекая прибыль, вполне. Всем известно, война — это лучший бизнес. Вот только я не бизнесмен и мне ещё предстояло понять, как в этом средневековье на ней зарабатываются деньги.
С тигрицами мы договорились быстро, прикинув, сколько имеется припрятанных золотых и как долго мы сможем кормить нужное число кошачьих. Взял с собою пятерых, включая ту самую длиннохвостую худышку, больше других рвавшуюся ко мне во служение. С виду жилистая, но худая, рёбра видны. Сомнительное приобретение, однако у неё же там в голове «любовь», так что пусть бродит себе. Может, удастся откормить и человеческий вид телу вернуть…
В «родной дом» вернулся чуть позднее матери. Не забыв о своих навыках, костеря весь белый свет и тех, кто отвлекает её от работы, старуха разжигала печь, готовила остатки руды, а также всякого рода барахло. В делах её домашних, к нашему всеобщему удивлению, помогала Бьянка. Находясь в приподнятом настроение, та весело обсуждала какую-то рутину с Хельгой при помощи жестов, жонглируя разными железяками в воздухе.
— Да, Брун, была бы ты у меня вместо этих двух ослиц породистых, может, и я б как лордесса сейчас жила припеваючи, — проверяя разогретый ведьмой до красна кусок железа, проговорила старуха.
— Думаю, долго вам этого дня ждать не придётся. Да, Глауд? — хихикая и строя максимально нахальную рожицу, спросила у меня Бьянка, глядя на Сигрид. Кажется, она делала всё, чтобы полностью уничтожить самооценку старшей сестры, да вот только та тоже не пальцам делана.
— Правда? — наигранно улыбнулась старшая сестра. — Ну, боюсь, этот день может и не наступить. Видела я тут давеча, как мой шустрый братик одну кошечку за задницу прихватил, а та как возьми и замурчи на всю улицу, аж мне стыдно стало… — подталкивая вперёд костлявую, побледневшую при виде ведьмы девчонку, проговорила Сигрид.
Сказать, что настроение Брунхильды резко изменилось, ничего не сказать.
— Вторую жену в виде рабыни не потерплю, — категорично заявила мать, пристально разглядывая сталь.
— Так она и не рабыня, — решив подыграть Сигрид, подлил масла в огонь я.
— Ну тогда можно… — Закинув слиток в печь, сплюнула на пол Хельга. — Прости, Бьянка, не годится, нужна большая температура.
Долго не думая, Брунхильда, подскочив, хватает меня за рукав и под насмешки, улыбки как сестёр, так и тигриц уводит за собой на улицу. Не забыв при этом оставить тощей злобное и очень тихое послание с обещанием превратить строптивую тигрицу в жабу. И почему-то в том, что она это может и сделает, я нисколько не сомневался.
Дыша свежим городским воздухом с присущими ему ароматами нечистот и костров, вкратце рассказал Брун всё, что только успел узнать. Воспринимая новую информацию как должное, та слушала, кивала, поддерживала и отвергала некоторые из моих идей. Сейчас, словно на занятиях, немногословная и злая, она ждала, когда я окончу свой рассказ для того, чтобы перейти к главной, волнующей ведьму теме.
— У тебя с ней что-то было?
«Сцены ревности в матриархальном мире мне только не хватало».
Попытавшись успокоить Брунхильду, рассказал и о том, как планирую использовать рабочую силу тигриц. Все объяснения о том, что наим подобных куда дешевле, чем городских и других, упирались в её следующий риторический вопрос:
— Она тебе нравится?
«О боги, лучше бы на город прямо сейчас напали, и я с мечом на голу кинулся в самое пекло боя, чем вот так вот, стоя лоб в лоб, объяснял этой ведьме свои мотивы и вкусовые предпочтения. Неужели женские умы даже законам других миров неподвластны?!»
Благо запал Бьянки быстро иссяк, и вот, оставив в доме матери одну из рабынь для помощи в изготовлении инструментов, мы, рассекая на посохе по-настоящему «свежий воздух», несёмся к тому злополучному лесу, у которого уже во всю кипела работа.
Каждый от мала до велика кинулся тянуть к себе всё, что только мог. Как заявила Бьянка, моя идея с пятидесятипроцентным налогом на добычу воспринялась на ура всеми. Так, к примеру, знать, используя свои личные резервы и добывая в больших объемах качественные деревья, подходящие для создания кораблей, могла отдавать нам кривые и подгнившие стволы годившиеся для возведения домов нищих и малоимущих граждан. Город получает налог, а знать позже берет на себя ответственность за строительство домов, компенсируя плохие материалы рабочей силой и навыками своих зодчих. С крестьянами и южанами дело обстояло проще: им вообще было плевать, какое дерево пойдёт на их дома, а какое заберёт город, главное — добыть бесплатно.