Эврен не напоминал монстра, которых я рисовала в своих мыслях. Он вовсе не походил на высших фейри из легенд.
– Адара, пора вставать.
Мать ворвалась в мою тесную комнатку и стянула с меня одеяло. На ней было ее лучшее платье, розовое, сидевшее идеально по фигуре. Она убрала темные волосы от лица, и ее глаза мерцали.
– Матушка, – простонала я, потянувшись за одеялом, но она уже раздвинула шторы.
– Мне сообщили, что королевские стражи уже свернули лагерь и скоро пересекут трещину. Тебе нужно вставать и одеваться. Сегодня решится твоя судьба.
Моя судьба. Моя мать была глупа, если не считала, что на самом деле сегодня день моей казни. Она собиралась отдать меня фейри и теперь с улыбкой ходила по моей комнате.
На секунду я подумала, что бы сделала мать, если бы за мной пришли вампиры. Она рассказывала мне множество легенд о Кровавом дворе, который находился за королевством Ситлали. Отдала бы она меня вампирам так же охотно, как фейри?
В глубине души я знала, что мать все равно пожертвовала бы мной ради жизни, которую получила благодаря мне. Жители деревни боготворили ее. Она родила Благословленную звездами с самыми яркими отметками – таких не видали почти сто лет.
Мать считала, что это делало ее особенной, почти святой, и, наверное, она была права. Мое рождение дало матери жизнь, которой она никогда бы не добилась сама. Это стоило ей дочери и мужа, которых она якобы любила.
– Встаю. – Я свесила ноги с маленькой кровати и потерла глаза. На мне по-прежнему была одежда, в которой я разгуливала по лесу прошлой ночью, и я решила, что матери не понравится грязь, которую я притащила в постель.
Но она не сказала ни слова.
Лишь уставилась на меня и с трудом сглотнула.
– Тебе нужно принять ванну, а потом я займусь твоими волосами. Ты не можешь поехать во дворец в таком виде.
– Я вообще не хочу ехать во дворец. – Я посмотрела на нее умоляющим взглядом, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.
Мать покачала головой, но я не собиралась умолять ее. Ничто не заставило бы ее переменить свое решение. Даже если бы я переубедила ее, мы обе знали, что королевская семья сделает с ней то же, что они сделали с моим отцом, когда он попытался дать отпор.
Моя жизнь не стоила ее смерти.
Я прошла мимо матери в уборную. Она уже набрала ванну для меня. Я быстро скинула одежду и погрузилась в еле-еле теплую воду. Мышцы потихоньку расслабились, но паника в сердце росла с каждой секундой.
Я погрузилась под воду, и на несколько коротких мгновений мир вокруг меня затих. Я попыталась воскресить в себе чувство, которое испытала, стоя на границе трещины высоко над деревней, где никто не мог меня видеть. Нигде больше я не ощущала такой свободы, но сегодня это привычное утешение ускользнуло от меня.
Я могла представить лишь лицо Эврена и пристальный взгляд его темных глаз.
Ты определишь будущее нашего мира.
Проклятые слова! Я не была к ним готова.
Я поднялась из воды и глотнула воздуха. Какой бы меня ни представлял Эврен, он ошибался.
– Держи. – Мать протянула мне кусок мыла и замерла рядом с ванной, лишив возможности уединиться.
Больше она меня не оставляла. Я помылась, и она расчесала запутанные мокрые волосы. Затем мать села на мою кровать, и мы стали спорить из-за платья, которое она подготовила для меня, – я хотела надеть вместо него простые темные штаны.
Мать разозлилась, когда я заправила в штаны черную рубашку на пуговицах, принадлежавшую моему отцу, но мне было плевать. Она принимала все решения за меня, но я собиралась надеть то, что хотела.
Мать предложила заплести мои волосы в косу и добавить несколько цветов, которые она сорвала в поле, и, хотя мне хотелось возразить, боль в ее взгляде заставила меня сесть и молчать до тех пор, пока она не закончила.
– Ты выглядишь прекрасно. – Мать вплела в косу последний цветок, и я отвернулась, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость: например, снова попросить ее не отдавать меня.
Через секунду громкий звон колокола разнесся по деревне, и меня охватил ужас.
– Они здесь, – прошептала мать. В этом не было необходимости: мы обе знали, что произойдет сегодня и зачем пришли солдаты.
Я встала и взяла отцовский кинжал из комода, затем спрятала его в ботинке. Мать следила за каждым моим действием, но не осмелилась возразить.
Она провела меня через дом, и я постаралась запомнить каждую крошечную деталь. Грязные потертые стены, свежесрезанные цветы на маленьком столике, слишком большом для нас двоих. Я не буду скучать по этому месту, потому что никогда не считала его настоящим домом. Но другого у меня не было.