– Зачем это нужно, Бада-Бхай? Я думал, тебе понравился мой рецепт как есть.
Бада-Бхай рассмеялся, но Карем был совершенно серьезен.
– Ну конечно, мне понравился твой рецепт! У него только один недостаток – он слишком хорош.
– Не понимаю…
– Нужно разбодяжить твою тхарру. На этом и строится хороший бизнес. В результате мы удвоим прибыль. – Бада-Бхай хлопнул Карема по плечу. – Поэтому я и плачу тебе так много.
– А это что? – Карем указал на прозрачную жидкость, которую работник этой лаборатории наливал в ту же глиняную емкость. – Другая тхарра?
Бада-Бхай промолчал.
– Этиловый спирт? – Снова не дождавшись ответа, Карем уже не спросил, а констатировал упавшим голосом: – Метанол.
– Это хороший бизнес. Не парься.
– Но вы же можете так кого-нибудь убить…
Бада-Бхай прищурился, улыбка под густыми усами сделалась натянутой:
– После всего, что я для тебя сделал, у тебя есть сомнения во мне? – Он пожал плечами. – Пока еще никто не умер. Мы протестировали продукт.
Тут Гита переступила порог, громко поинтересовавшись:
– На собаках?
Карем с недоумением обернулся, и она кивнула в сторону двери:
– Там на заднем дворе привязаны собаки.
Бада-Бхай досадливо вздохнул:
– И что? Собакам дали полакать самогона. Через пару дней будет ясно, годен ли он для продажи.
– Если выживут? – уточнила Гита.
Бутлегер пожал плечами:
– Большинство точно выживут.
Карем все это время стоял с видом человека, которому сказали, что его отец – евнух.
– Это… это жестоко, – наконец выговорил он.
– И что? Сам вызовешься в тестировщики? – Бада-Бхай доверительно ухмыльнулся Гите, словно призывая ее в союзницы, и сообщил: – Он вообще не пьет. Забавно, да?
Карем поморщился:
– Думаю, учитывая источник моих доходов, это вполне естественно.
– А вы пьете? – спросила Гита.
Бада-Бхай шмыгнул носом и разгладил коричневую тенниску на внушительном чреве.
– Позволяю себе иногда. Это ж не преступление. – Он замолчал и поправился: – По крайней мере не грех.
– Тогда, быть может, это вам следовало бы продегустировать яд, которым вы напоили тех несчастных собак? – Гита широко улыбнулась. – Раз уж вы себе столько всего позволяете иногда.
– Слушай, буди, – погрозил ей указательным пальцем Бада-Бхай, – укороти язык. Это всего лишь дворняги. Вот если бы я тхарру на детях тестировал, тогда да, у тебя были бы все основания объявить меня монстром.
Обижаться на то, что он назвал ее «буди» – «старуха», – времени не было.
– Ничего получше в свое оправдание вы не придумали? Может, я вас еще и похвалить должна за то, что вы не привязали к ограде детей и не напоили их ядом? Знаете, а прямо-таки странно, что на Нобелевскую премию столько раз выдвигали Ганди, а не вас!
– Эй, полегче! Я привел этих беспризорных и больных собак в дом, я их приютил, накормил, велел дать таблеток от глистов и кастрировать, то есть это… ну, что там делают с бродячими собаками?.. В общем, у них есть всё – еда, вода…
– И яд, – добавила Гита.
– Так, мне не нужны нотации от старой скучающей домохозяйки, которая мастрячит второсортные побрякушки. Карем, уйми ее наконец!
– Почему это второсортные? – вскинулась Гита. – Почему побрякушки?!
– Она не скучающая домохозяйка! – выпалил Карем.
Гита постаралась не обращать внимания на тот факт, что он не стал оспаривать эпитет «старая».
Бада-Бхай раздраженно засопел и, надвинувшись пузом на Карема, который машинально попятился, начал теснить их обоих к выходу из помещения.
– Это мой бизнес, и если ты, Карем, хочешь, чтобы я продолжал тебе платить, не суй свой нос куда не следует.
– Отпустите собак, – потребовала Гита.
– Нет.
– Отвяжите их немедленно, или я вызову полицию.
– Гитабен… – вмешался Карем, и она, решив, что он принял сторону Бада-Бхая, возмутилась до крайности:
– Что?!
Карем указал на кустарную лабораторию:
– Мы не можем вызвать полицию. Меня арестуют. И тебя, возможно, тоже.
– О…
– Слушай, что тебе мужчина говорит, – надменно кивнул Бада-Бхай. – У него-то, по крайней мере, есть мозги.
– Мы не будем звонить в полицию, – сказал ему Карем. – Но не задержимся здесь ни на секунду. Это была последняя партия тхарры, которую ты от меня получил.