Во второй раз сплетню я услышал в тот же день, уже на перемене, от исторички и латинички, которые поднимались по лестнице и оживленно болтали. Мне никак не удавалось их обогнать: пространство, куда я мог бы проскользнуть, занимала огромная торба латинички. Пришлось плестись сзади. Вообще неудивительно, что эта парочка училок спелась: обе древние, как их предметы, вечно сплетничают и одинаково много чудят. У латинички, например, две сумочки. Одна – гигантская сумка-мешок, по объему смахивающая на походный рюкзак, вот она-то мне и помешала пойти на обгон. Там, наверное, она держала учебники и тетради. Вторая – маленькая, вя заная, с кучей кисточек. Там она хранила любимую морковную помаду, которой подкрашивала губы на каждом уроке, а еще… фляжку. Латиничка неизменно начинала занятия бодро и с улыбкой, но минут через пятнадцать задремывала. Засыпая, она вздрагивала, как от удара током. Затем выходила из кабинета, забрав сумочку, а возвращалась снова бодрая. По классу после ее возвращения разносился стойкий аромат травяного биттера. Вот и сейчас я шел за ней и чувствовал этот запашок.
Я невольно вслушался в болтовню училок и нахмурился: ну вот, опять дурацкие слухи. Похоже, обе старушенции и сами не против были замутить с Кощеем, поэтому по поводу его отношений с Валерией зубоскалили теперь с особым смаком.
В тот же день после латинского я подсел к Дине в столовой. Не знал, как тактично начать разговор, долго наблюдал, как она задумчиво размазывает картофельный салат по тарелке.
– Дин, я тут услышал, что про Валерию говорят… – в итоге выдал я.
Она меня перебила:
– Ты о Кощее?
– Так ты уже знаешь? – удивился я.
– Да. Застукала их как-то из окна, он ее до дома провожал, и устроила маме допрос. Вот она и раскололась.
Дина говорила раздраженно, да и салат закалывала вилкой почти зверски.
– И что ты думаешь?
– Это отвратительно! – Она нахмурилась и бросила вилку на стол. – Именно так я маме и сказала. Во-первых, мутить с кем-то на работе – само по себе мерзко. Есть же всякие сайты знакомств, быстрые свидания и куча всего. Но не на работе же! Там клубок змей, ее все обсуждать будут, как самой не противно… А мама засмеялась, сказала, ей плевать на сплетни. Тогда я рассердилась: «Обо мне бы подумала, меня ведь тоже станут обсуждать». Она ответила, чтобы я ко всему проще относилась. А во-вторых, сказала я ей, мутить со стариком противно. Мама стала спорить, что вовсе он не старик, ему даже семидесяти нет, всего-то шестьдесят пять!
Дина изобразила, как ее рвет в тарелку.
– Совсем юнец! Мама говорит, с ним интересно, он умный, начитанный и все такое. И типа он с ней раскрывается. Они гуляли в парке и арендовали электросамокаты… Ты представляешь нашего Кощея на самокате? Я вот нет.
– Ну, может, он и правда меняется. – Я решил найти в ситуации что-то хорошее. – Смотри, какой он по школе ходит живенький! Аж румянец проявился… Ты не знаешь, какой он был, а я помню: зомбак, восставший из могилы.
– Лучше б он таким и оставался! – Дина поставила локти на стол и так сильно подперла щеки кулаками, что они наползли на глаза, превратив их в щелочки.
Я посмотрел на эту гримасу и невольно улыбнулся. Просто удивительно, как эта девчонка умела вызывать улыбку.
Новость о романе Кощея и Валерии облетела школу быстро, за следующие пару дней. На Динку действительно посыпался град шуток, довольно, впрочем, беззлобных. Часто подколы начинались со слов: «Дин, ты там скажи своему новому бате…» или «Дин, пусть твой папаня…». Я уже заметил, что Дина и сама любит юморить и на каждую шутку отвечает десятью, но тут она только хмуро отмахивалась. Зато ситуация вроде как нас сблизила. Я один, кто на эту тему не шутил, видел, что Дине неприятно. И она ко мне тянулась. Мы общались на переменах, в столовой сидели вместе, даже вне школы стали переписываться. Мне было интересно с Динкой. Кажется, из нее мог бы получиться хороший друг.
Валерия Антоновна объявила, что в середине октября мы ставим благотворительный спектакль для детей из детских домов и это мероприятие поручили ей. Проходить спектакль будет в школьном актовом зале. Из-за сжатых сроков работать придется много и интенсивно. Она спросила, есть ли желающие поучаствовать. Вверх взметнулась одна-единственная рука – Вари, нашей лесной чудачки, которая вечно разгуливает в платьях, судя по виду, перешитых из холщовых мешков, а в лохматый пучок длинных волос вставляет веточки засушенной лаванды.