– Не сомневаюсь, что всем вам не терпится узнать, какой мюзикл мы ставим этим летом.
И я, и Знойный Незнакомец резко подаемся вперед. Валери грызет ногти. Абель Пирс улыбается, как злодей из супергеройского фильма, который вот-вот признается в серии шокирующих убийств.
– Что ж, давайте поступим вот как: вместо того чтобы раскрыть название, я вам его включу.
Он достает из кармана телефон, показательно скроллит, затем подносит его к микрофону. Динамики взрываются оглушительным многоголосым припевом, сопровождает который невероятно пронзительное соло – похоже на Саттон Фостер[16], но я не уверена. Аудитория в исступлении. Девчонки, сидящие впереди, резко откидывают волосы назад, едва не хлестнув ими мне по лицу. Валери визжит, а Знойный Незнакомец закидывает руки на спинку своего кресла и тихо подпевает. Я же тупо сижу и пытаюсь понять, что это за шоу. Музыка кажется знакомой, будто я слышала что-то такое, когда мне было шесть лет и я включала бродвейские песни на старом айфоне брата.
Абель Пирс снова прочищает горло, и зал затихает.
– Добро пожаловать в тысяча девятьсот двадцать второй! – провозглашает он. – Для тех, кто не опознал музыку, – этим летом мы ставим единственную и неповторимую «Весьма современную Милли»[17].
Валери вскакивает с места, словно Абель Пирс – Бейонсе, а сама она – одинокая леди. Девицы с длинными волосами вновь опасно хлещут своим оружием, вынуждая меня пригнуться. Сложившись пополам, я мысленно повторяю: «Весьма современная Милли». Ну конечно, это тот самый популярный в шестидесятых мюзикл с Джули Эндрюс. Я почти ничего о нем не знаю, за исключением того, что это вроде как комедия – совсем не моя тема, если только Абель Пирс не решит превратить ее во нечто остроактуальное и классное, сродни реанимированному на Бродвее в 2019 году мюзиклу «Оклахома!». Что он, скорее всего, и сделает. Недаром ведь пару минут назад заявил, что его самая первая цель – раздвигать границы.
К тому же, судя по музыке, ясно, что в этой постановке будет много песен и танцев – и то, и другое я отношу к своим выраженным талантам. Уставившись на засохшую жвачку, прилепленную на спинку кресла передо мной, я смотрю в никуда. И уже представляю, как в ягодной помаде и платье-чарльстон, с блестящими локонами раскланиваюсь в ответ на стоячие овации. Зрители будут кричать мне: «На бис!», и я удивлюсь: «Серьезно? Ну, если вы настаиваете!», а потом затяну то, что орут во всю глотку девчонки, сидящие впереди. Критики «Нью-Йорк-Таймс» напишут нечто вроде: «Пусть это и не Бродвей, нельзя не отметить выдающийся актерский состав, звездой которого является даровитая мисс Эверет Хоанг!»
Я дотрагиваюсь до смазавшейся буквы «о» на бейдже и вскидываю голову, надеясь, что не врежусь ею в деревянное сидение. Кем бы ты ни была, Милли, твоя роль будет моей.
5
Джиа
Эверет завалила нас сообщениями – не сосчитать, сколько их уже пришло. Телефон то и дело вспыхивает: на экране эмодзи, подробности о каком-то мюзикле, о котором я в жизни не слыхивала, и о парне, которого Эверет, предсказуемо, считает даром богов с Олимпа. Я улыбаюсь, глядя на все эти сообщения – кажется, будто они затапливают нашу кухню радостью. И являют собой яркий контраст с принадлежащими Сиси рабочими тетрадями по математике, которыми завален кухонный стол: смазанные каракули на страницах – единственное, что она написала за последние несколько часов. Зато у нее хорошо выходят фигурки оригами. Пока я корплю над ее тетрадями, Сиси, устроившись в раскладном кресле, мастерит бумажных птичек из листочков с примерами по сложению и вычитанию.
Я шумно вздыхаю – челка взлетает. Поверить не могу, что этим летом мама с папой заставляют меня заниматься с Сиси математикой – можно подумать, мой скудный набор извилин внезапно превратит ее в гения. Родители никогда не признаются в этом, но я знаю, что они возлагают на нее большие надежды – на их второй шанс, их протеже, на ту, что станет гордостью нашего рода, окончив Гарвард и устроившись на хорошо оплачиваемую работу в «Гугл».
Я упираюсь подбородком в стол. Заниматься с Сиси должна Ариэль, а не я. Бросаю взгляд на телефон. Ариэль так и не ответила на наши сообщения – после эсэмэски о прибытии и письма вслед она пропала в краю Кроксов и Эйнштейнов из Кремниевой долины. Я не представляю, что у Ариэль на уме, когда от нее нет ни слуху, ни духу. Может, она наслаждается жизнью, катаясь в трамваях мимо домиков в викторианском стиле, и ей совсем не до нас. А может, она в своей темнице имени Беа, в той стальной клетке, о которой никогда не рассказывает. Я пишу сообщение Эверет.
17
Американская музыкальная комедия 1967 года, снятая Джорджем Роем Хиллом, с Джули Эндрюс в главной роли. Бродвейский ремейк мюзикла с Саттон Фостер в роли Милли увидел свет в 2002 году.