— Потом еще противники, — продолжала Ребекка. — Это мог быть один из них. И подобные группы появляются каждый день.
— Противники?
— Противники театра. «Общество исправления нравов», «Народ за чистоту», «Лондонцы против распутства». Они вбили себе в головы, что раньше не было ни убийств, ни плохого поведения. Во всех пороках общества обвиняют театр. Любой аморальный поступок, по их мнению, — это результат просмотра театральных пьес.
Скрестив пальцы, Элпью понадеялась, что Годфри не явится с поссетом, пока Ребекка не покончит с данной темой.
— Все они в основном сумасшедшие, — заявила Ребекка, беря себя в руки. — Как правило, отвергнутые мужчины и завистливые старые девы. Они готовы на все, лишь бы нас закрыли.
— Но уж убивать-то они не станут?
Ребекка пожала плечами:
— Они же невменяемы. Большинство из них не видит разницы между игрой и реальностью. Посмотрите на Сиббера: весь мир считает его сэром Новая Мода. Я часто играю порочную королеву-убийцу, поэтому они считают, что я порочная актриса-убийца. — Ребекка вдруг умолкла и всхлипнула. — Я знаю, все думают, что это сделала я. В конце концов, ее кровь была на моих руках. — Ребекка схватила Элпью за запястье. — Вы должны защитить меня. Мне так страшно.
— Защитить вас? — У Элпью зародилось неприятное подозрение, что Ребекка пытается подкупом заставить ее соорудить алиби. — Какого рода защиту вы подразумеваете?
— Мне нужен телохранитель. Как у короля. Я вам заплачу. — Ребекка вскочила. — Мне нужно, чтобы кто-то постоянно был рядом со мной. На случай...
— Говоря про телохранителя, вы имели в виду меня? — Элпью поразмыслила. Не такой уж неприятный способ подзаработать. — Защитить вас от противников?
— От противников, фанатиков, от самих актеров. — Ребекка захлопала в ладоши. — Придумала! Вы вполне миловидны для небольшой роли. У вас достойная грудь, и говорите вы чисто. Зубы немножко длинноваты, но посмотрите на мистрис Барри! Вы поступите в труппу.
От ужаса у Элпью отвисла челюсть.
— Но я...
— Вам будет положено актерское жалованье. Самое низкое, поскольку вы ничему не обучались. Актриса по найму. Полного членства у вас не будет, и так далее и тому подобное.
— Послушайте! Я буду шуметь, расследовать убийство. Я даже стану вашим телохранителем. Но я совершенно не собираюсь становиться актрисой. Нет. Нет. Нет.
— Вы передумаете. — Ребекка бросила на Элпью испепеляющий взгляд. — Втайне все ищут возможности прославиться. — Она пошла к двери. — Вы можете найти меня в театре, а в выходные дни — в моей квартире на Литл-Харт-стрит. Там внизу вывеска «Медная змея».
Элпью вздернула бровь. Медная змея обычно указывала на книготорговца, специализировавшегося на медицинских и хирургических брошюрах, нередко озаглавленных «Тайная болезнь без прикрас» или «Гробница Венеры — признаки сифилиса и триппера».
— Это почтенный книжный магазин. — Ребекка заметила взгляд Элпью. — Раньше в нем действительно торговал шарлатан, однако новым владельцам, видимо, понравилась вывеска. — Она распахнула входную дверь и посмотрела направо и налево. — Это не очень далеко отсюда. Сейчас я должна вернуться домой, учить роль. До скорой встречи.
И, эффектно взмахнув юбками, актриса удалилась.
Глава третья
Презрение
Дом предварительного заключения, куда привели графиню, стоял на грязной узкой улочке позади Чаринг-Кросс, сами помещения располагались на втором этаже — над мастерской, в которой изготавливались решетки.
Ночь Элпью провела без сна, пялясь в потолок и наблюдая за отблесками пламени, игравшими в зеркальных подсвечниках, и слушая храп Годфри, перекатывавшийся по странно пустой кухне. Наутро она пошла к графине, чтобы рассказать ей о диком предложении Ребекки. Без ее светлости жизнь на Джермен-стрит не клеилась.
Элпью оставили ждать в грязной передней гостиной, пока женщина-охранница ходила за узницей. По сравнению с теми местами, где бывала в заключении Элпью, это казалось довольно комфортабельным. Во всяком случае, лучше тюрьмы. Иногда, познакомившись с приставами и их женами поближе, ты понимал, что они могут быть вполне сносными. Почти как обычные люди.
Привели графиню со скованными руками.
Надзирательница, жена пристава, наблюдала за ними на расстоянии нескольких шагов. Элпью заметила, как хорошо она одета. Не было сомнений, что она или ее муж имели очень неплохой побочный заработок в виде взяток и вымогательства.
— Значит, нам нанесла визит мистрис Монтегю? — Графиня присела на краешек дубовой скамьи. — Надеюсь, ты заверила ее, что устроишь шумиху?
— У всех актеров размягчение мозгов, мадам, — прошептала Элпью. — Она хочет, чтобы мы расследовали убийство Лукас.
— Я тут размышляла над этим преступлением. — В возбуждении графиня подалась вперед. — Думаю, мы могли бы докопаться до истины.
— Но только не отсюда. Не вижу никакого легкого способа вызволить вас. — Элпью опустила глаза и прикусила губу. — Я должна была предложить себя вместо вас.
— Элпью! — Графиня погладила свою компаньонку по голове. — Как ты благородна. Ты отнесла в «Глашатай» историю про Рейкуэлла и Джимкрэк?
— Сегодня утром ее отнес Годфри. — Элпью сжала край столешницы. — Я бы хотела оказаться на вашем месте. Даже страшно об этом подумать.
— Ты это о чем?
— Она хочет, чтобы я стала актрисой. Я велела ей убираться к дьяволу.
— Ты! Актриса? — Графиня внезапно забеспокоилась. — Но у тебя нет никакой склонности к драме, Элпью. Ей следовало бы обратиться ко мне. — Графиня поднялась и приняла величественную позу. — Ах! — Сверкнув глазами, она воздела пухлую руку, но из-за наручников взлетели обе. — «Ах, бедняжка Касталио!» У меня, разумеется, получилось бы лучше без этих помех моему искусству. — Она забренчала цепью, потом, кокетливо улыбнувшись, сделала несколько мелких шажков вперед. — «Я столько потрудилась ради самого красивого фарфора, мой дорогой...» Видишь, я знаю все модные пьесы.
— Но, графиня, я ненавижу театр, и вы это знаете. Я не хочу этим заниматься. Я и лицедеев этих терпеть не могу, мадам. Я им не доверяю.
— Ты отвергла возможность заработать деньги для моего освобождения только потому, что тебе противен театр? — Графиня с резким, драматичным жестом повернулась к Элпью. — Прекрасно. — Сглотнув комок в горле, она повернулась к жене пристава. — Эта девушка годится мне в дочери, и, однако же, она готова скорее навсегда оставить меня в заключении, чем пойти работать в театр! — Она приняла новую позу. — Да половина Лондона выцарапала бы тебе глаза за такую возможность. Прошу вас, госпожа надзирательница, отведите меня назад в мою камеру. О, и я родилась, чтобы столкнуться с такой неблагодарностью!
— Дорогая мадам... — Элпью протянула руку, но графиня оттолкнула ее.
— Не смей даже называть меня «дорогая мадам», неблагодарное дитя. Уходи, Элпью! Уходи! Какую же змею я пригрела на своей груди.
Элпью пошла к выходу.
— И кстати, почему ты здесь? Сегодня утром тебе нужно быть в Большом зале Вестминстера, девочка.
Совершенно сбитая с толку, Элпью покинула дом предварительного заключения, миновала вход в королевские казармы и пошла дальше, к Вестминстеру.
Как же она забыла о суде над Рейкуэллом? Получается, что она подвела графиню по всем статьям. Ужасный день. Поскорее бы уж закончился.
Движение на Уайтхолле, как всегда, стояло. Почтальоны, взобравшись на крыши своих экипажей, криком требовали друг у друга уступить дорогу, а повозки с сеном и портшезы пытались обойти более крупные повозки, перегородившие пешеходную часть улицы. Десятка два рабочих-строителей бездельничали, расположившись рядом с Банкетным залом, единственным зданием, уцелевшим после пожара во дворце Уайтхолл. Большинство грелись на солнце, словно ленивые свиньи вокруг теплой навозной кучи, подумала Элпью. Никто никогда не видел, чтобы кто-нибудь из них шевельнул хотя бы пальцем. Однако более усердные рабочие помешивали в котлах с кипящей смолой, носили доски и катали взад-вперед среди развалин тачки, лишь усиливая общую неразбериху.