Комнату обыскали. На полу были разбросаны бумаги, книги скинуты с полок, столы и стулья опрокинуты. В столовой их ждала та же картина, за исключением одной детали: пропал сундучок с чаем. Элпью побежала к буфету и открыла его. Пусто.
— Кто все это забрал? Сара?
Графиня выдвигала ящики. В них как будто бы никто не рылся.
— Странно, что на это не позарились.
— Может, тут потрудился таинственный любовник Сары?
— Или гораздо более зловещая фигура? — Графиня посмотрелась в одно из многочисленных зеркал. — Давай-ка заглянем в спальню.
Элпью распахнула дверь. В комнате было белым-бело из-за слоя перьев на полу. Разрезанные валики валялись в кучах пуха. Синий, травчатого бархата полог вокруг кровати был задернут. Перины стянуты с кровати и как попало брошены на полу.
Элпью и графиня переглянулись. А вдруг кто-то прячется на кровати, дожидаясь момента, чтобы выпрыгнуть на них с топором?
Из ящика у двери Элпью взяла прогулочную трость и стала осторожно продвигаться вперед, выставив палку перед собой на манер рапиры. Остановившись чуть поодаль, она подцепила и приподняла полог, чтобы можно было заглянуть внутрь.
Женщины немного подождали.
Никакого движения. Никто не бросился на них с топором. Элпью и графиня подкрались с двух сторон и заглянули.
Покрывала, одеяла и бархатные шторы были высокой грудой сложены в центре кровати. И с вершины этой мягкой горы на сыщиц таращилась безумными глазами искаженная судорогой голова Ребекки.
— Тьфу! Тьфу! Тьфу! — Графиня раскрыла веер и принялась обмахиваться.
Элпью уронила трость и ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.
— О Господи, миледи. Какой ужас!
Они попятились.
— Что нам делать?
— Я бы сказала, — заявила графиня, продвигаясь к двери, — что нам нужно побыстрее отсюда убраться. Мы, вероятно, смогли бы объяснить свое присутствие рядом с телом, когда оно было найдено, но, оказавшись первыми в том месте, где обнаружена голова, мы превращаемся в главных подозреваемых.
Не прошло и получаса, как они уже сидели на кухне у себя дома на Джермен-стрит. Годфри был на улице — засел в нужнике.
— Ну и денек! Сообщить страже, что мы нашли голову?
— Если мы это сделаем, тот глупый продавец скажет им, что видел, как мы поднимались наверх, и все подумают, что эту страсть принесли туда мы.
Хлопнула дверь, вошел сгорбившийся Годфри.
— Значит, это не ночной кошмар? Это действительно случилось? Она мертва.
Глаза у него покраснели, на лице застыло выражение муки, усугубляемое вновь утраченными зубами.
— Боюсь, Годфри, что это правда.
— У кого поднялась рука на такую очаровательную женщину? Покажите их мне, они у меня узнают. — Прошаркав к очагу, он подвесил над огнем чайник. — Кто-нибудь хочет чая?
— Да, пожалуйста.
Графиня вспомнила о другом страшном открытии. Годфри поставил чайник с кипятком рядом с заварочным чайником, который уже подготовил и перенес на стол.
— Сахар? — Он расставил вокруг заварочного чайника три чашки.
— Да, спасибо. — Элпью пошла в кладовку за сахарной головой.
— Годфри, ты должен не показывать виду. Помни, никто, кроме нас — и убийцы, — не знает, что Ребекка мертва. А констебль ищет владельца твоей вставной челюсти.
Застонав, Годфри отвернулся и тоном, указывавшим на то, что он хочет сменить тему, произнес:
— Этот тип приходил снова.
— Тип? — Графиня придвинула свой стул к столу. — Не лорд Рейкуэлл?
— Нет-нет. Старик. Он появился в тот день, когда Ребекка только сюда переехала. — Годфри осторожно помешал в заварочном чайнике. — Он стоит тут день и ночь, глядя на ее окно.
Заметив, что у нее до сих пор дрожат руки, графиня недовольно хмыкнула.
— Как странно.
Элпью положила сахарную голову на стол, отколола кусок и раздробила его на маленькие кусочки, молясь, чтобы это оказались не приставы с очередной убийственной новостью для графини.
— Я до этого сидел в ее комнате, размышлял, смотрю — он. Я подумал, что это, верно, сборщик налога на бедных или констебль, проверяющий дома по распоряжению властей, а может, просто зевака, рассматривающий дома в Сент-Джеймсе. Но, заметив, что я его разглядываю, он отвернулся и зашагал прочь. — Годфри стал разливать чай. — Вряд ли это кредитор из лавки готового платья, пришедший за долгом.
— Годфри, я была бы очень признательна, если бы ты запомнил, что я не покупаю одежду в кредит. Вся она сшита на заказ.
— Кто бы спорил, — отозвался Годфри, глядя на обтрепанные манжеты и протертые локти графининого платья. — Кто уж он там, я не знаю, но он замышляет что-то неладное. Это уж точно.
Графиня и Элпью взяли чашки и одновременно помешали в них.
Все трое сделали по глотку чая.
— М-м-м, — протянула Элпью, гадая, могли этот таинственный мужчина быть агентом мирового судьи, посланным наблюдать за домом после смерти Анны Лукас. — Восхитительно.
— Обожаю чай, — заявил Годфри.
— Должна признаться, и я тоже, — поддержала графиня.
— Да, — согласилась Элпью, — с чаем ничто не сравнится.
Все трое удовлетворенно кивнули. Графиня уставилась в чашку и ахнула.
— Чай! — вскрикнула она и с размаху поставила чашку на стол, расплескав содержимое. — Откуда у нас деньги на чай? Годфри, я надеюсь, ты не потратил на него все наши деньги, отложенные на хозяйство! Мы можем обойтись без этой роскоши. За несколько чашек чая мы могли бы купить бочонок устриц.
— Успокойтесь. — Годфри встал и направился к двери. — Это бесплатно. Пойдемте, я покажу.
Графиня и Элпью последовали за ним в переднюю гостиную. Элпью украдкой глянула в окно. На улице никого не было. Она поежилась. Возможно, странный наблюдатель видел, как они уходили вчера вечером, проследил за ними до парка и пришел к выводу, что Ребекку убили они.
— Вот! — Годфри сдернул кусок красивой, незнакомой графине камчатной ткани с большого деревянного ящика, засунутого под стол, который стоял за дверью, и приподнял крышку. — Смотрите!
Графиня подошла поближе. Ящик был полон чая. Она взяла несколько листочков и растерла их, прежде чем понюхать.
— Черный порох!
Элпью отпрыгнула от окна, приготовившись бежать.
— Нет, мадам, вы ошибаетесь. — Годфри взял горсть листьев. — Это не порох. Это чай.
— Да, да, болван. Это очень дорогой чай, который называется «Черный порох». Есть еще зеленый чай. Оба их подают только в лучших домах. Лордам, леди, особам королевской крови... Должно быть, он стоит целое состояние. — Она опустила крышку, положила на место ткань и повернулась к Годфри. — Итак, сударь, откуда он у вас?
— Я его принес, — ответил Годфри.
— Ты! — Элпью вытаращила на него глаза. — Как ты мог...
— Когда? — резко спросила графиня. — Как давно он здесь?
— После вечера памяти Анны Лукас. Он был в карете Джемми, и Ребекка попросила принести его сюда. Так мы и сделали, и спрятали его тут, подальше от чужих глаз.
— И кто тебе разрешил его брать?
— Ребекка, миледи.
— Ребекка! — Графиня на минуту задумалась, но потом вспомнила о заваренном чае и вернулась на кухню. — Так не дадим же пропасть этому самому ценному чаю. — Она сделала глоток. — Остается только надеяться, что больше никто не знает, что у нас в передней гостиной хранится такая ценность.
— Было темно, когда мы его заносили. — У Годфри задрожала челюсть. — Бедная леди.
— Итак, Годфри, твоя задача не спускать глаз с этого ненормального, который наблюдает за нашим домом. — Графиня видела, что Годфри вот-вот расплачется, и решила, что активная деятельность пойдет ему только на пользу. — Если он придет снова, попробуй прижать его к стенке. Узнай, кто он. Проследи за ним до его дома, если потребуется. Разберись, чего он хочет. — Графиня не удержалась и зевнула. — У меня слипаются глаза. Отправляюсь в объятия Морфея хотя бы на часок.
Немного подремав у очага, Элпью и графиня пошли в Сент-Джеймсский парк и уселись на скамейку под деревом рядом с прудом Розамунды, откуда открывался прекрасный вид на то место, где прошлой ночью они обнаружили тело.