— Он у меня! — провозгласил рыжий парень. — Кто-нибудь возьмите его церковную шляпу, она полетит как птица!
Как только один из нападавших заполучил шляпу, они, не церемонясь, отпустили священника и кинулись прочь. Они добыли что хотели.
Элпью стала помогать капеллану подняться. У нее за спиной юнцы бросали парик и шляпу преподобного Фарквара, стараясь надеть их на шар, венчавший колонну.
— Сегодня вечером вы не демонстрируете свои прелести джентльменам в партере, мистрис Элпью?
По своему обыкновению, Сиббер появился как из-под земли и тоже стал помогать священнику.
— Спасибо вам, сударыня. — Преподобный Фарквар отряхнул одежду, оглянулся. — Большинство людей слишком запугано этими хулиганами, чтобы прийти на помощь. — Он ощупал свою лысую голову. — Без парика я похож на монаха. Надеюсь, меня не растерзают какие-нибудь другие фанатики, приняв за католика!
— О нет, ваше преподобие! — ахнул Сиббер. — Ваша сумка, ваша сумка. Что они с ней сделали?
— Мои книги! — Священник поискал взглядом. — Эти паршивцы унесли мою сумку с книгами.
— Причем новую, — заметил Сиббер. — Этот рассеянный человек потерял прежнюю не далее, как на прошлой неделе!
Элпью огляделась. Сумки нигде не было.
— Сдается мне, ваше преподобие, что кто-то стащил ее под шумок. Возможно, даже не титиры, а какой-то мелкий воришка.
— Что ж, — продолжал священник, отряхиваясь, — не очень-то он с нее разбогатеет. — Он немного подумал, потом пожал плечами. — Она была набита книгами по истории, может, они принесут какую-то пользу тому, кто их украл. — Он улыбнулся. — Надеюсь, когда-нибудь я смогу отблагодарить вас, мадам.
— От Ребекки по-прежнему ни слуху ни духу? — поинтересовался Сиббер.
— Нет, — ответила Элпью. — Как и от ее угрюмой служанки Сары. Кажется, они обе исчезли. Вы их тоже не видели?
— Нам предстоит много работы, Колли, — сказал священник, одновременно сердечно пожимая Элпью руку. — Я уверен, что и мистрис Элпью есть чем заняться, кроме как стоять здесь и сплетничать о сбежавших актрисах. — Он взял Сиббера под руку, и мужчины направились в сторону театра.
Элпью сообразила, что надолго оставила графиню в темной и страшной комнате всего в нескольких шагах от отрубленной головы. Подобрав юбки, она бросилась бежать. Наверх Элпью поднялась через две ступеньки. Распахнула дверь на кухню и обнаружила свою госпожу сидящей за кухонным столом Ребекки. На коленях та держала ящик с бумагами и перебирала их, попутно прихлебывая теплый суп.
— Ты поймала его, Элпью, дорогая? — Графиня пошуршала в ящике, вытащив очередную пачку бумаг. — Ничего особенного. В основном рецепты тех дивных кушаний, которые она для нас готовила. Меня так и подмывает переписать их. Угощайся супом. Он восхитителен. — Графиня съела еще ложку.
— Вы не можете это есть, — в изумлении уставилась на нее Элпью.
— Почему нет? Вот он, горячий, а тот, кто его сварил, вообще не имел права здесь находиться. Мы хоть были друзьями бедной умершей женщины. — Она зачерпнула супу, подула на ложку, проглотила. — Этот юноша, наверное, из титиров. Посмотри. — Она взяла розовую ленточку. — И одет во все черное.
— Они, как обычно, бесчинствуют на площади, — сказала Элпью, наливая себе супу. — Однако его среди них я не видела. Он от меня ускользнул.
Элпью покопалась в ящике с той стороны, что была ближе к ней.
— Счета, списки белья, отданного в стирку, и рецепты. Я поняла, что вы имели в виду. — Она обвела взглядом комнату. — А хлеб здесь есть?
— Ты полагаешь, Элпью, — надула губки и нахмурилась графиня, — что, будь он здесь, он не лежал бы у меня в тарелке? Эй, а это что такое? — Она достала из ящика записку. — Дуй, ветер, дуй! Взгляни-ка, Элпью. — Она положила клочок бумаги на стол. — Это ее почерк... по крайней мере тот же, который Годфри опознал как ее, не так ли?
— Но, мадам, — удивилась Элпью, — что в этом такого странного? Это же ее квартира.
Графиня разгладила бумажку и прочла:
— «Сегодня вечером. Д.В., герцог Бэкингем».
Элпью наклонила голову набок.
— Это он написал?
— Кто?
— Герцог Бэкингем.
— Не говори глупостей, Элпью, эта записка написана той же рукой, что и записка, вызвавшая Годфри в парк, то есть рукой Ребекки.
— Рукой Ребекки? Тогда почему Ребекка выдает себя за герцога Бэкингема?
— Не знаю, Элпью, но мы обе об этом сегодня подумаем. — Графиня вытерла рот рукавом и поднялась. — Идем...
Торопливо прихлебывая суп, Элпью одновременно попробовала вставить ящик на место, но неловко повернулась, потеряла равновесие и вывернула содержимое ящика на пол.
— Элпью, какая ты неловкая! — Встав на четвереньки, графиня стала собирать бумаги. Она провела рукой под комодом на случай, если что-то залетело туда, вытащила целую кипу и собралась уже бросить их в ящик, как вдруг сказала: — А это что такое? — В руках у нее был небольшой пакет, перевязанный зеленой лентой.
— Господи, мадам. В приличном обществе такие вещи не показывают.
Графиня вытащила из связки один предмет, всего в пакете их было восемь. Она развернула длинный конус из тонких бараньих кишок. Внимательно осмотрев его изнутри и снаружи, графиня озадачилась, предмет повис в ее пухлой ручке.
— Это перчатка с одним пальцем? Возможно, для пересчета денег. Или для варки на пару морковки? Не представляю, что бы это могло быть.
Элпью попробовала выхватить у нее вещицу.
— Правда, мадам, это не предмет для обсуждения.
— Если знаешь, так скажи! — Графиня отдернула конус и снова принялась рассматривать, поднеся поближе к свету. — Что это?
— Это называют «защитником», мадам. — Элпью положила пакет на стол.
— «Защитником»? От чего может защитить такая тонкая штука?
— Это французский футляр, мадам. Кондом.
— Фу! — Графиня выронила его, и он, упав на угли, в мгновение ока превратился в пепел. — Удивительно, что Ребекка держит подобную гадость на кухне.
— Леди редко хранят у себя подобные вещи, мадам. Кроме женщин определенного рода, которые промышляют своим ремеслом неподалеку отсюда. Думаю, надо зайти в магазин к старой матушке Блэкем, рядом с турецкими банями на площади, и спросить, не у нее ли это покупали.
Элпью убрала пакет в карман, а взамен достала другую записку и зеленую ленточку, в которую была эта записка завернута, найденные в комнате Ребекки в Энглси-хаусе.
— Я чувствовала, что где-то уже видела это!
— Ленту или почерк? — Графиня ознакомилась с посланием. — Почти то же самое сообщение, смотри, в середине те же буквы: «Г.Б.» — герцог Бэкингем.
— Я нашла ее среди постельного белья в их комнате в вашем доме.
Графиня перевернула записку.
— «Энглси-хаус». — Перевернула назад. — «В.В.Д.В.Д.Б.VIII.Р.XX». — Графиня разглядывала записку. — И совершенно определенно та же рука! «Р.XX». Тот, кто это написал, подписывается буквой «Р».
— P.XX... — произнесла Элпью. — Может, это так называют королей: Роджер Двадцатый?
— Вот глупая! — Графиня хихикнула. — Письмо подписано инициалом и двумя поцелуями, Элпью, дорогая. Ты никогда не получала любовных писем?
Элпью покраснела. Как же она сама не догадалась?
— Так, значит, это любовное письмо кому-то от Ребекки. Но зачем Ребекке самой посылать себе любовное письмо? Или, если на то пошло, своей служанке?
— Подумай о возможных «Р», присутствующих в этой головоломке, Элпью. У нас есть лорд Рейкуэлл, мистер Рич, Никам Роупер... — Графиня перечитала записку вслух. — А эта галочка с палочками! Тут ты, я думаю, права. Это цифра.
— Восемь. Что — восемь? — Элпью вперилась в записку. — Может, восемь часов?
— Должно быть, так. — Графиня положила обе записки рядом. — Итак, по крайней мере одна из них — это любовное письмо, присланное в Энглси-хаус и приглашающее Ребекку на свидание в восемь часов. Другая, как мы можем предположить, была доставлена сюда. Возможно, в них говорится об одном и том же рандеву, возможно, это похожие встречи, но по разным поводам.