– Ах, Аня, если бы вы были не так привлекательны…
– То что?
– С вами трудно. Я, честное слово, теряюсь, уж очень вы прямолинейны. Но такая броская внешность!
– Клянусь, если вы будете мне хорошо платить, я обязуюсь преимущественно молчать.
Он вздохнул:
– Что ж, придется согласиться. Вы мне понравились, такие эффектные женщины редко заходят в мой скромный кабинет.
– Когда выходить на работу?
– Сейчас. Оставайтесь, располагайтесь, а вечером мы с вами поедем куданибудь поужинать.
– Евгений Михайлович, а вы женаты?
– Естественно, Анюта, естественно. Мы с тобой сегодня придумаем какоенибудь совещание.
И Евгений Михайлович расслабился и перевел дух. Анна, усмехнувшись, поправила прическу: для начала все не так уж плохо, надо только постараться себя сдерживать, и когда дело дойдет до постели, не рассказывать ему душещипательную историю о любимом муже, который был в ее жизни единственным и неповторимым…
…Селин оказался стандартен, как ботинки сорок третьего размера. То есть поступал как большинство мужчин на этом свете и не пытался изобрести велосипед: ужин в недорогом, но приличном ресторане, шампанское, цветы, ключи от квартиры уехавшего в командировку друга, джентльменский набор дежурных ласк. Но в постели он был Анне противен, потому что все делал не так. Вернее, не так, как она привыкла. Прежний ее партнер по сексу был молод, красив, строен, силен, хотя и несся вперед с бешеной скоростью, словно курьерский поезд. Но тот старый паровоз, на котором ехал Селин, изматывал Анну куда больше, и ей стоило огромных усилий дотащить его до конечной станции.
Меж тем ей приходилось ехать на нем еще и еще! Она уже жалела, что пошла на это. И вспоминала сбежавшего мужа: тот хоть и был негодяем, но по крайней мере, отдаваясь ему, она чувствовала себя женщиной, а не скрипкой, у которой безжалостно рвут струны, вместо того чтобы на ней играть.
Анне страдала, а ведь ей надо еще успеть после столь бездарного исполнения сделать приятное лицо и выдавить из себя чтото вроде: спасибо, мне очень понравилось. Она даже закусила губу, чтобы не зареветь.
Слава богу, Селин был законченным эгоистом и не обратил никакого внимания на выражение ее лица. А скорее, решил, что на нем написано неземное блаженство. Анна перевела дух, когда он протопал в ванную, дав ей короткую передышку и возможность прийти в себя.
«Если он захочет изнасиловать меня по моей же доброй воле еще раз, я завизжу, как кошка, которой наступили на хвост, – решила Анна, натягивая до ушей одеяло. – Надо его както отвлечь».
Когда Евгений Михайлович вернулся, завернутый до пояса в махровое полотенце, она завела разговор о его семье.
– Женя, а у тебя жена молодая?
– Мы ровесники, ей тоже сорок два года.
– Красивая?
– Шутишь? Студентом еще женился по глупости, нарожала троих, куда я теперь от них? Скоро внуки пойдут, старшему парню восемнадцать.
– Она ревнивая?
– С чего это ты?
– Так… Думаю, не устроит ли она тебе сцену, если сильно задержишься?
– Да? Вообщето она ничего, не ревнивая… А сколько времени?
– Половина одиннадцатого. Поздновато для совещания.
– Да, пора. – Он тяжело вздохнул. – Знаешь, я думаю, что нам надо снять квартирку гденибудь недалеко от офиса. А?
Мысленно Анна ужаснулась. Потом подумала: всетаки восемьсот долларов в месяц! И вслух пробормотала:
– Да, неплохо.
– Чтото ты какаято невеселая, Анюта? – насторожился он.
– Домой не хочется, – попыталась вывернуться она.
– Эх, жаль, что мне пора! А то бы мы с тобой еще разок, а?
– Женя, одевайся. Не хочу, чтобы жена заподозрила тебя в связи с секретаршей.
– Чтото ты обо мне чересчур заботишься? – Евгений Михайлович потянулся за брюками. Анне почти удалось улыбнуться:
«Как ты не понимаешь, мне просто нужен таймаут! Я хочу немного передохнуть, а главное, поплакать. Иди же отсюда скорей! Хотя и самой пора выметаться, это же не моя квартира. Чужая. Чужая жизнь, чужая квартира». Анне стало совсем грустно. Пока Селин подвозил ее до дома, она еще както держалась, хотя с трудом нашла в себе силы чмокнуть его на прощание в щеку. Потом бегом кинулась в подъезд.
На разговоры с матерью не было сил. А та все пыталась выяснить, как да что.
– Уйди, у меня теперь есть работа, скоро будут деньги, большие деньги, только уйди сейчас!
Анна на цыпочках прошла в свою комнату: сын уже спал. Разделась, легла в постель и, закрывшись подушкой, стала реветь. Она не видела, как проснулся Сашка и, подняв голову, долго прислушивался к тому, как плачет мать…