При участии и попустительстве Горбачёва в стране торжествовали ложные приоритеты, пришедшие на смену выстраданной десятилетиями производственной логике, когда страна напоминала огромный завод, где каждый зависел от каждого, где не всё идеально, но более совершенного, природосообразного общественного уклада у нас не было и нет.
Арсений Замостьянов
Борьба против партии
Главной задачей клана радикалов, громко проявившего себя на съездах народных депутатов СССР и РСФСР, было уничтожение партии — самой действенной и близкой к народу властной вертикали в истории нашей страны. Уровень компетентности партийных работников 1970-х — начала 1980-х до сих пор не превзойдён и вряд ли будет когда-нибудь достигнут. И именно на них были брошены самые боевые эскадроны клеветников. Весь 1989 год ушёл на компрометацию партии и завершился отменой 6-й статьи Конституции СССР о «руководящей и направляющей роли КПСС».
Это случилось в марте 1990 года. Что началось сразу после этой демократической реформы? Бесконтрольное разворовывание бюджетов всех уровней. Усугубление товарного дефицита — и появление первых миллионеров. Рост государственного долга страны (который пришлось отдавать!) на 300–400 процентов. Бюджеты — военные и иные — просто исчезали и до сих пор неизвестно, на что они были потрачены. Но уж точно — не на страну и не на её экономику. Эти деньги оседали в карманах узкого круга «нужных людей». И всё — ради беззастенчивого разворовывания. Ведь у партии отняли дирижёрскую палочку — и можно было резвиться безбоязненно.
Дорого стоило нашей стране это безвластие! Но и этого было мало борцам за декоммунизацию. Накручивая с помощью множества СМИ ненависть к красным (исторически с такой яростью относились к коммунистам только уголовники), в августе 1991 года они добились фактического запрета коммунистических партий. Запрещалось мыслить в духе Кампанеллы и Чернышевского, Ленина и Горького, Королёва и Фиделя Кастро… Вот такой апогей «гласности» и «свободы слова».
Долго пришлось бороться, чтобы вернуть право на Красное знамя, право на коммунистическую идеологию и партийное строительство. И никто в те чёрные дни не вспоминал о том, какую роль сыграла ВКП(б) — КПСС в Великую Отечественную, когда коммунисты — бойцы и командиры Красной Армии — стали фундаментом Победы. Не вспоминали и о восстановлении страны в послевоенные годы, когда преодолеть разруху и возродить великую державу позволили жёсткая и некоррумпированная партийная система управления и гуманистические идеалы коммунизма. Даже летом 1991 года, в пору кризиса партии, не уничтожив КПСС, невозможно было упразднить СССР. И противники нашей страны (что внешние, что внутренние) это хорошо понимали.
Вслед за партией повалилась экономика, прервалась линия роста уровня жизни — справедливого, без сильных перекосов и болезненных контрастов.
В ход шла риторика противоположная — от почти муссолиниевского национализма до интеллигентского анархизма. От прославления «сильного хозяина», кулака и буржуя, до крокодиловых слёз по поводу нашей бедности и неравенства. Набор аргументов вполне противоречивый. Но не логика была сильной стороной радикалов 1991 года. Не логика, а решительная готовность порвать с советским наследием, со всеми его аспектами — вплоть до веры в науку…
Брали всё, что попадалось под руку и что могло стать лыком в строку «против СССР». Кажется, даже средневековые каноны для самых заядлых пифий перестройки оказались ближе «диалектического материализма». Энергичность и неожиданность этих посылов привлекла большую аудиторию — в особенности молодёжь. Но нужно иметь в виду, что антисоветизм так и не стал идеологией большинства. Это показали и Всесоюзный референдум о сохранении СССР, проведённый 17 марта 1991 года, и события 19–21 августа, оставившие безучастными подавляющее большинство граждан, особенно трудящихся.
Но «уличную борьбу» выиграло активное меньшинство, по большей части московское, отчасти ленинградское. Хотя Ленинград — «колыбель революции» — вовсе не демонстрировал монолитность… Там, по инициативе секретаря горкома КПСС Бориса Гидаспова, уже в 1989 году проводились многотысячные демонстрации против безоглядных, непродуманных реформ, в защиту социалистических ценностей. И в апреле — июне, когда шли споры о переименовании Ленинграда в Санкт-Петербург, общественное мнение в городе раскололось примерно пополам. Проходили митинги в защиту города Ленина. Я обращаю внимание на эти факты, чтобы не сложилось превратное впечатление о полной обречённости советской идеи в 1991 году. Не всё так просто и однозначно!