Брови Мэтью удивленно поползли вверх, когда он услышал в устах ребенка это новомодное и чисто мужское выражение.
— Ты еще слишком молода для таких высказываний, — сухо заметил он, смущенный тем, что его самовольное обращение с напитками было обнаружено.
Энн была разочарована такой сдержанной оценкой своего остроумия.
— Мне скоро исполнится десять, но Николас говорит, я развита не по годам, — откровенно призналась она. — Он говорит, это потому, что я самая младшая и набираюсь разных выражений у старших и лучших. Но я не понимаю, почему они лучше, когда они всего лишь старше меня?
Мэтью осушил стакан и отвернулся, чтобы поставить его на поднос, не дав Энн возможности увидеть веселые искорки, мелькнувшие в его глазах.
— Я тоже не понимаю, — серьезно согласился он, — хотя я уверен, что Николас — лучший из братьев.
— Конечно! — Девочка опять улыбнулась. — Когда я вырасту, я выйду замуж за кого-нибудь похожего на Николаса. Или еще лучше, я не буду выходить замуж, а он — жениться, и мы сможем всегда жить вместе.
— Ты очень похожа на Николаса, — сказал Мэтью. — И, — задумчиво добавил он, — на Изабель.
При этих словах на лице Энн появилось настороженно-недоверчивое выражение, но Мэтью этого не заметил.
— Расскажи мне об Изабель, — попросил он.
Но у Энн были свои любимые темы для разговора.
— Вы, должно быть, Мэтью, — неожиданно сказала она. — Теперь, когда вы здесь, у Николаса уже не будет времени для меня.
И продолжая держать на руках собачку, она выбежала из комнаты.
Дом был полон гостей, и в течение вечера они все прибывали. По случаю Рождества двум старшим сестрам Десборо было разрешено ненадолго спуститься в зал, а Элизабет и Энн сидели наверху и с завистью смотрели на празднество через перила лестницы. В зале было много хорошеньких девушек, но для Мэтью они перестали существовать, как только появилась Изабель.
Она была изящная и хрупкая, как дрезденская статуэтка, точная копия Николаса в женском варианте. На ее точеном личике выделялись огромные васильковые глаза, а розовые губки были слегка надуты. Волосы были такими светлыми, что в свете ламп отливали серебром. Скромное голубое платье, подходящее по цвету к глазам, лишь намеком обрисовывало ее еще несформировавшуюся фигуру.
— Сколько лет твоей старшей сестре? — спросил Мэтью своего друга.
— Шестнадцать, — неуверенно ответил Николас, — или может быть семнадцать.
Это дитя сохраняло чистоту и невинность, как бабочка, только что появившаяся из личинки и неуверенно расправляющая крылышки на солнце, но еще не готовая к полету. Так и Изабель стояла на пороге расцвета своей женской прелести, еще полностью не утратив связи с детством. И Мэтью вдруг почувствовал, как в нем нарастает желание, какого он не испытывал уже много лет. С тех пор как в этом самом доме он встретил графиню, он не ощущал такого почти осязаемого влечения.
— Может быть, — предложил он, — мы поболтаем с ней?
— Говорить с Изабель? — Николас удивленно уставился на друга. — Не смеши меня, Мэтью. О чем мы будем с ней говорить?
Конечно, он был прав. Мэтью знал, что у него с Изабель нет ничего общего, что ее жизненный опыт весьма ограничен, что ей еще не было семнадцати лет, и она еще не выезжала в свет. Его реакция на ее появление была просто странной, уверял он себя, вероятно ее вызвали воспоминания о графине, которые повсюду преследовали его в этом доме. Мэтью нарочито повернулся к девушке спиной и последовал за Николасом к карточному столу.
Но воздействие ее свежей юной красоты было слишком велико, и Мэтью отступил лишь ненадолго. После Рождества дни стали морозными, и у Мэтью появилось множество новых впечатлений — Изабель в красном пальто и капоре катается на коньках на замерзшем озере и робко опирается на его руку, когда они вместе начинают кружиться на льду; Изабель рядом с ним на прогулке в парке, снег падает на ее шляпку с меховой опушкой и тает на розовых лепестках ее губ; Изабель за фортепьяно в гостиной поет чистым приятным голосом, а в огромном камине жарко горят дрова.
Его предпочтение не осталось незамеченным, особенно после того, как у него вошло в привычку играть с сестрами в снежки, в то время как его друзья собирались в курительной комнате, или когда в Десборо с утренним визитом приезжали местные молодые леди.
Однажды морозным утром, когда они были в гостиной одни, смущенный Николас заговорил с Мэтью об этом. Он долго откашливался, прежде чем начать.
— Очень мило с твоей стороны, что ты так много времени проводишь с моими сестрами, — чувствуя себя несколько неловко, сказал он, — но, пожалуйста, не считай себя обязанным это делать.