Бровь Монро нахмурилась, и он двинулся ко мне, качая головой.
— Позволь мне помочь, — сказал он голосом, предназначенным только для меня. — Скажи мне, что тебе нужно, и я дам тебе это. — Искренность в его глазах была трогательной, и я благодарно улыбнулась ему.
— Мне нужно чем-то заняться. Но ты можешь разбудить Киана и привести Блейка, чтобы они могли поесть? — Предложила я, и его челюсть пару раз дернулась, прежде чем он кивнул, сдаваясь.
Я направилась наверх, когда он подошел к Киану, толкая его в бок.
— Я бы не сделал этого ни за каких верблюдов в мире, — пробормотал Киан, похлопывая по тому месту, куда его ткнул Монро, как будто туда приземлилась муха. Монро снова ткнул его, и Киан резко проснулся, бросившись на Монро с жестоким ударом сверху, который Монро отразил в последнюю секунду.
— Успокойся, Рэмбо, — пробормотал Монро. — Завтрак готов.
Киан встал, его глаза нашли меня, когда я выскользнула на балкон, и тоска наполнила его взгляд, от которой у меня по коже побежали мурашки. Поцелуй, которым мы обменялись, был настолько сильным, что я до сих пор чувствовала его на своих губах. Это развеяло все мои сомнения относительно его намерений по отношению ко мне. В том поцелуе он предложил мне частичку своей души, а я взамен предложила ему свою.
Я поставила еду для Сэйнта на колени и устроилась рядом с ним, накрыв нас обоих одеялом. Я не хотела никаких пауз между инструкциями. Мне нужны были задания на каждую минуту этого дня, иначе я никогда не справлюсь.
Сэйнт изо всех сил пытался разрезать еду одной рукой, его раздражение росло, он ругался и рычал от ярости.
— Позволь мне, — предложила я, доедая овсянку, и он помолчал, обдумывая это, прежде чем кивнуть.
Я нарезаю ему еду, опускаюсь рядом с ним на колени, затем протягиваю вилку и отправляю ее ему в рот. Он внимательно наблюдал за мной, пока я работала, и я вошла в ритм, скармливая ему один кусочек за другим.
— Человеку, который причинил тебе боль, повезло, что он мертв, — непринужденно прокомментировал Сэйнт. — Или я бы выпил из него кровь по капле и разрезал на тысячу крошечных кусочков, чтобы их сожрали птицы.
— Да у тебя сердце на распашку. Я и не знала, что оно у тебя есть, пока не началось такое сильное кровотечение, — задумчиво произнесла я.
— Я связан с тобой, Татум, живой или мертвый. И я бы встал между тобой и адским пламенем, чтобы защитить то, что принадлежит мне.
Я склонила голову набок, рассматривая свирепое выражение его лица, бушующий ад в его глазах. Как я могла подумать, что он такой безжизненный и холодный, когда впервые встретила его? Сейчас в нем было столько огня, что это почти ослепляло. Мой желудок сжался от его слов. Слова, которые я никогда не могла представить, что он скажет мне, не говоря уже о том, чтобы представить себе мой теплый ответ на них.
— Ты уже сделал это, Сэйнт.
***
На следующий день я проснулась от громкой классической музыки, играющей из динамиков, спрятанных за кроватью Сэйнта. Должно быть, я каким-то образом проспала какое-то время, потому что уже звучала середина песни, которая, как я узнала, была одной из любимых у Сэйнта. Я выпрямилась, обнаружив, что место рядом со мной пустует. Капельницу Сэйнта вынули, и у меня внутри все оборвалось, когда я поняла, что его нигде не было видно. На краю кровати лежали черные брюки и розовая рубашка, ожидая, что я надену их, и я выругалась, вставая и спеша вниз по лестнице через пустую гостиную, когда поняла, откуда доносится звук.
Я направилась вниз, в склеп, распахнула дверь и обнаружила Сэйнта, держащего свою неповрежденную руку на скамейке, когда он выполнял упражнения на бицепс с тяжелым весом, ругаясь сквозь зубы, поскольку это заставляло мышцы всего его тела напрягаться и давало о себе знать его травмами.
— Сэйнт, ты с ума сошел?! — Я в тревоге подбежала к нему, выхватила гирю из его руки и со стуком уронила ее на землю.
— Это моя рутина, — отрезал он, в его глазах открылся темный колодец, когда я посмела бросить ему вызов.
— В тебя стреляли и сбила чертова машина, — сказала я раздраженно. — Если ты будешь давить на себя, то усугубишь свои травмы. И тогда ты не поправишься должным образом, и твое плечо будет повреждено навсегда. Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы все вернулось в норму, — прорычал он, подходя к стойке для гирь и немного прихрамывая из-за различных порезов и ушибов, покрывавших его тело.
— Все не вернется в прежнее русло. Не сейчас. Не в ближайшее время. И никогда, если ты не отдохнешь, — потребовала я.
Он цокнул языком, беря в левую руку еще одну гирю.