— Я сделаю кое-что похуже этого, — выругался он и, разбрызгивая грязь, умчавшись по дороге, оставив меня наедине с умирающим человеком.
— Блядь, брат, — прошипел я, глядя на безжизненное лицо Сэйнта, продолжая давить на пулевое ранение так сильно, как только мог, черт возьми. — Не покидай нас сейчас.
Выругавшись, я наклонился вперед, еще сильнее надавив на рану в отчаянной попытке остановить кровотечение. Пуля все еще была там, и я должен был надеяться, что это к лучшему, потому что выходного отверстия, с которым мне тоже пришлось бы бороться, не было. Я просто не знал, не задето ли что-нибудь слишком важное.
Ему нужна была гребаная скорая помощь, но мы находимся у черта на куличках, окруженные трупами и далеко за пределами досягаемости любого сигнала сотовой связи.
Мои руки дрожали, когда я пытался зажать рану и проклинал себя, когда страх овладел мной и зажал в своих железных тисках. Я не могу потерять еще кого-то. Я не могу.
— Тебе не позволяется умирать, — скомандовал я. — Ты слышишь меня, придурок? Это гребаное правило, и я знаю, как сильно ты любишь их соблюдать. Тебе не позволяется умирать.
Рев двигателя мотоцикла, работающего на пределе своих возможностей, затих вдали, пока не остались только я и он, одни в темноте и истекающие кровью. И мне оставалось только молиться, чтобы судьба еще не была готова трахнуть нас.
Татум была где-то там и рассчитывала на нас. А Сэйнт рассчитывал на меня. Мы бы не подвели ни одного из них. Мы впятером дали клятвы и решили нашу судьбу. Мы принадлежали друг другу, и, если бы мне пришлось пройти девять кругов ада, чтобы убедиться, что все мы такими и останемся, я бы с радостью это сделал.
Сэйнт Мемфис не умрет у меня на глазах. Я, блядь, не позволю этому случиться. И когда Ночной Страж что-то решает, даже воля богов не может этого изменить.
Я уставилась на человека, который убил моего отца, который застрелил Сэйнта, который разрушил мой мир за считанные минуты. Он был моей смертью. Я могла видеть это в глубине его глаз, могла видеть, как он уже продумывает детали, его язык высовывается, чтобы облизать губы, когда он обдумывает, что сделает со мной в первую очередь.
Его пистолет был направлен на меня, лежа у него на коленях, но сейчас его внимание рассеялось, он погрузился в свои фантазии. Машина мчалась по темной дороге, и тишина между нами была пронзительной. Я позволила ему глубже погрузиться в чувство безопасности, позволив думать, что я сдалась. Но к черту это.
Его рука переместилась с пистолета, чтобы поправить выпуклость на штанах, и адреналин заструился по моим конечностям. Я быстро повернулась на своем сиденье и с решительным криком пинком сбросила пистолет с его колен. Он упал в его пространство для ног, и Мортез выругался, но я, не колеблясь, ударила его снова, мой каблук врезался ему в середину промежности и раздавил его причиндалы, заставив его вскрикнуть от боли.
Мой пульс забился сильнее, когда машина резко вильнула. Я быстро развернулась, хватаясь за дверную ручку, дергая ее, крутя и дергая, поскольку она по-прежнему отказывалась открываться, и я проклинала Монро за его выбор автомобиля и его хитроумные гребаные двери. Откройся, пожалуйста, пожалуйста!
Она внезапно широко распахнулась, заставив мое сердце воспарить от победы, но Мортез бросился вперед, пытаясь схватить меня за волосы. И он промахнулся.
— Нет! — взревел он, когда я, не раздумывая, бросилась наружу, желая спастись, независимо от того, какое приземление меня ожидало. Машина налетела на обочину, и я шлепнулась на траву, вознося хвалу своей удаче и перекатываясь, хотя боль в спине все еще разгоралась. — Сука!
Я вскочила на ноги, паника заставила меня тяжело дышать, когда я выпрямилась и бросилась к темным деревьям у дороги. Машина набрала обороты, и фары внезапно прорезали темноту, осветив меня между стволами и заставив страх пронзить меня. Я оглянулась через плечо и обнаружила, что он припарковал машину передом к лесу, водительская дверь была широко распахнута, когда он выходил.
Воздух прорезал выстрел, и я инстинктивно пригнулась, издав крик страха. Я ничего не почувствовала. Никакая пуля не разрывала плоть и кости, никакой раскаленный металл не вонзился в мое тело. Так что я бежала так, словно за мной по пятам гнались адские псы, но это было хуже, намного, блядь, хуже.
— Хочешь поиграть со мной, дорогая?! — взревел Мортез, его ботинки хрустели по веткам и опавшим листьями под ногами, когда он бросился в погоню.