Она завладела моим извращенным, испорченным существом, и я охотно нырнул бы в адское пламя и дальше по ее приказу, просто чтобы сделать ее счастливой.
Ее руки скользнули к моему затылку, пока она не схватила меня за волосы и не притянула ближе, выпуская в меня часть своей боли и заявляя, что я принадлежу ей раз и навсегда. Теперь пути назад для нас не было, и мы оба это знали. Это была последняя стена, разделявшая нас, и мы снесли ее, как будто ее никогда и не строили.
Когда я боролся с желанием поцеловать ее вот так все предыдущие разы, это было исключительно для ее же блага. Ей было бы лучше вдали от меня. Лучше ненавидеть меня, проклинать и страдать из-за моей боли. Но теперь, когда я увидел ее в самый темный момент, я знал, что то, что я скрывал от нее, ни черта не помешает ей владеть мной. И я перестал сдерживаться. Я был ее зверем, которого можно было использовать, уничтожать и наказывать, и я бы отдал свою жизнь за нее, прежде чем снова увижу, как ей причиняют боль.
Мы оторвались друг от друга, и она посмотрела на меня снизу вверх с диким голодом, который заставлял меня желать все большего и большего от нее. Я хотел, чтобы мир исчез. Я хотел бы, чтобы мы могли просто отложить время и забыть о моем брате, истекающем кровью и нуждающемся в нас, и забыть о мертвецах, заполняющих лес, чтобы я мог полностью заявить на нее права здесь и сейчас. Я хотел соединить наши тела, покрытые кровью наших врагов и болью нашего горя. Но если бы я это сделал, это означало бы, что я отказываюсь от Сэйнта. И я скорее умру, чем сделаю это.
— Мой монстр, — выдохнула Татум, глядя на меня в лунном свете, раскрашенного для нее кровью.
— Всегда, — согласился я грубым голосом, который, как я надеялся, донес до нее истинность этой клятвы, прежде чем схватить ее за руку и притянуть поближе к себе.
Я подобрал с земли бейсбольную биту и схватил сотовый телефон, который лежал среди опавших листьев рядом с трупом, прежде чем выключить его и сунуть в карман. Я еще раз медленно оглядел окрестности, чтобы убедиться, что там больше нет ничего стоящего, затем схватил ее за руку и направился обратно вверх по холму к дороге.
Мы были в полном дерьме. Не было никакого способа, которым мы могли бы скрыть это сами, не говоря уже о том, чтобы оказать Сэйнту помощь, в которой он нуждается, так быстро, как только было нужно… при условии, что худшее еще не произошло.
Но я отказываюсь верить, потому что был уверен, что почувствовал бы это, если бы он умер. Клятвы Ночного Стража, которые мы дали, могли иногда казаться чушью собачьей, но в одном я был уверен. Они связали наши души воедино. И если бы он ушел отсюда, тогда я был просто уверен, что почувствовал бы. Я бы почувствовал это нутром, как будто кусок моего искалеченного сердца вырвали из моей плоти и сожгли дотла.
— Сэйнт? — спросила Татум, когда я заставил ее ускорить шаг, и я услышал страх в ее голосе.
— Живой, — прорычал я, бросая вызов ей, или вселенной, или кому-то еще, кто, черт возьми, мог бы захотеть вмешаться, в попытках доказать мне обратное.
Ее пальцы крепче сжали мои, и сдавленный всхлип облегчения сорвался с ее губ при моих словах.
Я чувствовал, как она ломается, адреналин от драки покидал ее тело, и реальность обрушивалась на нее на всех парах, поскольку она была вынуждена столкнуться со всем, что произошло сегодня вечером. И у меня возникло ощущение, что я не знал даже половины всего этого.
Я повернулся к ней и молча поднял ее на руки, прижимая к груди, чувствуя на своем лице ее потрясенный взгляд, но я просто продолжал двигаться обратно к дороге.
— Татум! — взревел Монро, когда мы приблизились к опушке леса, и я вышел на дорогу как раз в тот момент, когда он подбежал к машине.
— Она здесь, с ней все в порядке, — крикнул я в ответ, когда его взгляд упал на нас, и безумный блеск в его глазах заставил меня остановиться.
Он был весь в поту от бега всю эту дорогу и, не сбавляя скорости, побежал прямо к нам, и я позволил Татум выскользнуть из моей хватки.
Монро обхватил ее лицо ладонями, приподнимая ее подбородок, пока осматривал ее, его большие пальцы размазывали кровь по ее щекам, пока он убеждал себя, что это не ее кровь. Затем он провел руками по ее бокам, проверяя ее руки, затылок, талию, опустился перед ней на колени, осматривая ее ноги, абсолютно удостоверяясь, что она не пострадала, прежде чем издать стон облегчения и прижаться головой к ее животу.