Александр выпрямился, чувствуя, как кровь подступает к щекам. Может быть, он и лакей, и нищий, и даже кое-что похуже, но и принцам бесчестно смеяться над чужим несчастьем.
-- Что ж, шевалье, я очень рад, что у вас есть друг -- это большое счастье. Однако мне пора, меня ждут дела. Честь имею.
Капитан по этикету склонил голову и пошел прочь. Его душила обида, обида тем более сильная, что Александр не мог дать ей выхода. Ну, разве он виноват в том, что беден? В том, что отец этого мальчишки уже целый год не платит ему жалованье? И в том, что он четыре дня не слезал с седла?
Шевалье де Бретей постарался как можно выше задрать подбородок, чувствуя предательское пощипывание в носу. Нет, он не позволит этим Лорренам и Валуа портить ему жизнь. Довольно! Какой смысл сердиться на выкормыша Релингена? Хотя, конечно, он может понять бедолаг-пажей, не испытывающих к щенку ни малейшей симпатии. А этот... граф д'Агно? Александр представил юного принца, бывшего "еще лучше" шевалье де Шервилера и содрогнулся. Нет, он вернется в армию, туда, где его уважают, где никто не пытается смешивать его имя с грязью, и где даже Бриссак больше не кривится при каждой встрече с ним...
Ален ошарашено смотрел вслед офицеру, чувствуя, что сказал что-то не то, чем-то обидел доблестного воина. "А если?.." -- мальчик испуганно прикусил язык. Должно быть, этот офицер раньше был пажом... И, наверное, он очень беден. Мальчик вспомнил слова принца Релинген о том, что некоторым дворянам приходится служить, и с раскаянием понял, что крестный не одобрил бы его поведения. Желая во что бы то ни стало загладить вину, Ален бросился за офицером.
-- Господин офицер! Не сердитесь! -- запыхавшись от быстрого бега, маленький паж ухватил Александра за плащ. -- Пожалуйста, я не поспеваю...
Шевалье де Бретей обернулся, рванул плащ из рук мальчика.
-- Оставьте, шевалье, вы испачкаете перчатки! -- яростно выпалил он.
Паж пошатнулся и сразу же уцепился за рукав офицера.
-- Ну и пусть, -- прошептал он. -- У меня есть... другие... Поверьте... сударь... я не хотел... вас... обидеть... Вот, -- Ален протянул Александру кошелек и юный офицер попятился.
"Господи, за что?!" -- на кошельке маленького бастарда красовался герб Релингена. "Что я сделал этим Лорренам, что они не дают мне спокойно жить?! Релинген и Водемон -- этот стервец пошел в обоих..."
-- Сударь... пожалуйста... возьмите... в долг... под честное... слово... -- молил Ален. -- Вернете... когда сможете...
-- Да пустите меня, я в армию хочу! -- чуть ли не крикнул Александр де Бретей.
Ален отпустил рукав офицера и всхлипнул.
-- Простите... я опять сделал что-то не то... Я больше не буду, -- прошептал он. -- Но я хотел вам помочь... Крестный говорит, щедрость -- истинно дворянская добродетель...
Александр чуть не застонал.
-- Я совсем недавно при дворе... и не знаю, как здесь надо себя вести... Наверное, крестный велел бы меня высечь, -- всхлипывал мальчик. -- Да я и сам бы приказал Жаку меня высечь! -- с горячностью добавил он. -- Слово чести!
Капитан отвернулся, чувствуя, что еще немного, и он завоет.
-- Нет, сударь, пожалуйста, не уходите... Примите от меня что-нибудь... Прошу вас... -- маленький паж уткнулся в колет Александра и разрыдался.
Капитан де Бретей сжал пальцами виски, чувствуя, что еще немного, и он сам разревется. Ни Бельевр, ни Келюс, ни Можирон не способны были довести его до подобного состояния... И только этот мальчишка... этот выкормыш Релингена... смог...
Ален отчаянно цеплялся за одежду офицера, и Александр понял, что избавиться от мальчишки сможет только вместе с изрядным куском собственного колета. Как бы мало шевалье не ценил свой наряд, мысль, что ему придется идти по Парижу полураздетым, заставила капитана смириться с неизбежным.
-- Перестаньте, шевалье, -- утомленно проговорил Александр, -- прошу вас. Я не сержусь. Да прекратите же, увидят!