С ленивым интересом он наблюдал, как это пятнышко росло, росло и росло, пока наконец не превратилось в «Идалию», идущую вдоль берега на полной скорости. Ничуть не изменив позы, он стал неотрывно смотреть на эту красивую белую яхту, как она стремительно приближалась, пока наконец не оказалась прямо напротив Коралио. Затем, неестественно выпрямившись, он следил, как она, не замедляя хода, прошла мимо и стала удаляться. Лишь минуту назад ее отделяло от берега расстояние не более мили. Он успел только увидеть, как блестят на солнце надраенные латунные поручни, да еще промелькнул полосатый тент, установленный на палубе, – и вот она уже пронеслась мимо. Как корабль на картинке в волшебном фонаре[32], «Идалия» пересекла освещенный круг в маленьком мирке консула и исчезла навсегда. Если бы не крошечное облачко дыма, оставшееся над краем моря, можно было бы подумать, что это вообще было нечто нематериальное, химера, возникшая в его измученном бездельем мозгу.
Гедди вернулся в кабинет и попытался снова заняться своим отчетом. Если газетная статья и не слишком взволновала его, то сейчас, когда «Идалия» бесшумно скользнула мимо, это событие умиротворило его еще больше. Он совершенно успокоился, всякая неопределенность исчезла. Он знал, что люди иногда могут питать какие-то несбыточные надежды, даже не осознавая этого своим рассудочным умом. Теперь, раз она проехала две тысячи миль, была здесь, совсем рядом, и не подала ему никакого знака, даже его внутреннему «Я» нет больше никакого смысла цепляться за прошлое.
После обеда, когда солнце уже опустилось за горы, Гедди гулял на берегу под кокосовыми пальмами. Слабый ветерок дул с моря, поднимая на его поверхности легкую рябь.
Крошечный бурунчик, с мягким «пш-ш-ш-ш-ш-ш» разбившийся о песок, принес с собою что-то круглое и блестящее. Отступая, вода немного оттащила это «что-то» в обратном направлении. Следующая волна окончательно вытолкнула предмет на берег, и Гедди поднял его. Это была винная бутылка из бесцветного стекла. Пробка была плотно забита в горлышко, а ее конец был залит темно-красным сургучом. В бутылке что-то было – присмотревшись, Гедди понял, что это скрученный листок бумаги, довольно сильно пострадавший от тех манипуляций, которым его подвергли, когда запихивали в бутылку. На сургуче был виден оттиск печати, вероятно сделанной при помощи перстня-печатки – монограмма с какими-то инициалами, однако казалось, что оттиск делали в спешке, и о том, какие там буквы на самом деле, можно было только догадываться. Ида Пейн всегда носила на своем безымянном пальце перстень-печатку со своими инициалами, отдавая ему предпочтение среди всех других видов художественных украшений для рук. Гедди казалось, что он смог разобрать знакомые буквы «И. П.», и странное чувство беспокойства охватило его. Это было гораздо более близкое и интимное напоминание о ней, чем даже только что виденная им яхта, на которой, без сомнения, находилась она сама. Он вернулся в дом и поставил бутылку на стол.
Отбросив в сторону пальто и шляпу, он зажег лампу – ибо ночь уже успела прийти на смену недолгим сумеркам – и стал исследовать свой трофей.
Держа бутылку напротив света и аккуратно поворачивая ее, он выяснил, что внутри у нее содержится сложенный вдвое лист почтовой бумаги, весь исписанный мелким почерком; далее, что бумага имела абсолютно такой же цвет и размер, как та, которую обычно использовала Ида; и, наконец, с довольно большой долей уверенности он мог сказать, что это был именно ее почерк. Несовершенное стекло бутылки искажало лучи света, так что он не мог прочитать ни единого слова, но некоторые заглавные буквы, которые он постарался рассмотреть особенно тщательно, были написаны точно так, как их писала Ида, и в этом он был уверен.
В глазах Гедди промелькнуло удивление, сменившееся смятением и замешательством, он поставил бутылку обратно на стол, а рядом с ней выложил в ряд три сигары. Гедди принес с веранды свой шезлонг и удобно в нем растянулся. Он выкурит эти три сигары, будет думать и, возможно, найдет какое-то решение этой проблемы.
Потому что это была именно проблема. Он почти желал, чтобы этого никогда не произошло, чтобы он никогда не нашел эту бутылку, но бутылка была налицо. Зачем приплыла она сюда из моря (от которого вообще происходит довольно много беспокойства!), зачем нарушила его покой?!
В этом сонном царстве, где времени, казалось, не существует вовсе, он приобрел привычку подолгу обдумывать даже самые пустяковые вопросы.
32