Его Павлинство топ-топнуло вчера по заячьей тропинке со всей монетой в копилке и с этой шелковой штучкой, от которой он без ума. Банка похудела на шесть размеров. Наше стадо в отличной форме, но нужны бабульки. Хватайте его за жабры. Большой дядя и текстильные товары держат путь к соленой луже. Вы знаете, что делать.
Этот манускрипт, при всей своей удивительности, не представлял для Гудвина никакой загадки. Из всего небольшого авангарда предприимчивых американцев, которые уже вторглись на анчурийские земли, Гудвин добился наибольшего успеха, и он никогда не покорил бы этой завидной вершины, не будь специалистом в области предвидения и дедукции. Он занимался политической интригой как обычным коммерческим предприятием. Он был достаточно умен, чтобы получить определенное влияние среди главных интриганов, и достаточно богат, чтобы купить уважение мелких чиновников. В стране всегда существовала какая-нибудь революционная партия, к такой партии он и примкнул, поскольку сторонники новой власти всегда получают щедрую награду за свои труды после свержения старой. В данный исторический момент существовала такая себе либеральная партия, строившая планы свержения действующего президента Мирафлореса. В случае успешного поворота политического колеса Гудвин должен был получить концессию на 20 тысяч гектаров лучших кофейных плантаций. Некоторые события, произошедшие не так давно в карьере президента Мирафлореса, вызывали у Гудвина очень серьезные подозрения относительно того, что правительство вот-вот развалится само по себе, не соизволив даже дождаться начала революции, а теперь, как подтверждение его мудрости и дальновидности, пришла эта телеграмма от Энглхарта.
Телеграмма, смысл которой анчурийские лингвисты так и не смогли разобрать, тщетно пытаясь применить к ней свои знания испанского языка и азов английского, доставила Гудвину очень бодрящую новость. В ней ему сообщалось, что президент республики скрылся из столицы со всем содержимым государственной казны и что вместе с ним бежала обворожительная авантюристка Изабелла Гилберт, оперная певица из американской труппы, которая прибыла в Сан-Матео на гастроли и получила от президента такой радушный прием, какой не часто выпадает и особам королевской крови. Упоминание о «заячьей тропинке» – прозрачный намек на длинноухих мулов, которые служили главным транспортным средством на узкой грунтовой дороге, представлявшей собой главную транспортную артерию между Коралио и столицей, – было вполне ясным указанием на вероятный маршрут беглецов. Туманное высказывание о «банке, похудевшей на шесть размеров», ясно говорило Гудвину о том, в каком плачевном состоянии оказалась государственная казна. Также не вызывал никакого сомнения и тот факт, что партия, намеревающаяся подхватить брошенные бразды правления, будет очень нуждаться в «бабульках», несмотря на то, что теперь ее путь во власть должен был стать вполне мирным. Если не будут выполнены все обещания и победители не получат заслуженные трофеи, очень уж непрочным будет положение нового правительства. Поэтому было жизненно важно «схватить за жабры большого дядю» и отбить наличные, необходимые новому правительству как воздух. Гудвин протянул телеграмму Кио.
– Прочтите-ка это, Билли, – сказал он. – Новости от Боба Энглхарта. Сможете справиться с этим шифром?
Кио присел на вторую половину крыльца и внимательно просмотрел телеграмму.
– Ну, эт’ не шифр, – сказал он наконец. – Эт’ то, что они называют литературой. Такая, знаете, языковая система, которую люди, конечно, используют, хоть это и не значит, что ее создали великие писатели. Ее изобрели журналисты, но я не знал, что мистер Новин Грин, президент телеграфной компании «Вестерн Юнион», уже поставил на ней штамп «утверждаю». Так что теперь эт’, значит, уже не литература, а самый настоящий язык. Словари, конечно, и раньше пытались узаконить его, но до сих пор все их старания ограничивались примечанием «диалект, выражение». Ну уж теперь, раз сама компания «Вестерн Юнион» рекомендовала его к использованию, то пройдет совсем немного времени и возникнет новая раса людей, которая будет говорить только на этом языке.
– Что-то вас, Билли, слишком занесло в область филологии, – сказал Гудвин. – Вы можете понять, о чем здесь речь?
– Конечно, – ответил философ удачи. – Человек может легко освоить любой язык, если он ему действительно нужен. Однажды я даже смог совершенно правильно понять приказ убираться вон, который был произнесен на классическом китайском языке и подтвержден недвусмысленным кивком ружья. В этом небольшом литературном эссе, которое я держу в своих руках, речь идет об игре под названием «лиса на охоте». Вот вы, Фрэнк, играли в детстве в эту игру?
– Кажется, да, – сказал Гудвин, улыбаясь. – Все становятся в круг, берутся за руки и…
– Ничего подобного! – перебил Кио. – В вашей умной голове эта отличная спортивная игра перепуталась с игрою «вокруг розового куста». Сущность игры «лиса на охоте» совершенно противоположна понятию «браться за руки». Я сейчас расскажу вам, как в нее играют. Этот президент и его партнерша по игре, они вскакивают в Сан-Матео, готовые бежать, и кричат: «Лиса на охоте!» Мы с вами здесь тоже вскакиваем и кричим: «Гусак и гусыня!» Они спрашивают: «Сколько миль до городка Лондон?» Мы отвечаем: «Совсем немного, если ноги у вас достаточно длинные. Сколько вас?» Они отвечают: «Больше, чем вы сможете поймать». И после этого игра начинается.
– Идея понятна, – говорит Гудвин. – Только вот что я вам скажу, Билли, нам никак нельзя позволить этим гусям ускользнуть: у них слишком ценные перья. Наша ватага готова хоть сейчас отобрать калоши у старого правительства, но с пустой казной мы продержимся у власти не дольше, чем ковбой-новичок на необъезженном мустанге. Мы должны играть «в лису» на каждом квадратном футе побережья, чтобы не дать им выбраться из страны.
– Согласно расписанию движения мулов, – сказал Кио, – от Сан-Матео до нас пять дней пути. У нас еще целая куча времени, чтобы расставить сторожевые посты. На побережье есть всего три места, где можно сесть на корабль, уходящий из страны, – здесь, в Солитасе и в Аласане. Только эти три пункта нам и нужно будет охранять. Это не сложнее шахматной задачи – рыжие начинают и ставят мат в три хода. Гуси, гуси! – Га-га-га. – Мы вас словим, да-да-да! С благословения литературного телеграфа казну этой малопросвещенной отчизны необходимо спасти для честной политической партии, которая хочет все здесь перевернуть.
Кио обрисовал ситуацию очень точно. Путешествие из столицы к побережью было очень долгим и утомительным делом. Путнику, решившемуся на это, нужно было преодолеть и жар и холод, и дождь и жару, все это время трясясь и подпрыгивая верхом на непослушном муле. Тропа то взбиралась на горные кручи, то вилась между скалами и обрывами, как выброшенная за ненадобностью полуистлевшая веревка, то по хлипким мосткам перепрыгивала через ледяную воду горных ручьев, то проползала змеей сквозь дремучие джунгли, кишмя кишащие разными опасными насекомыми и всяким прочим животным миром. Спустившись наконец в предгорье, тропа превращалась в трезубую вилку, центральный зубец которой оканчивался в городке Аласан, другой ответвлялся к Коралио, третий – в Солитас. Между морем и предгорьем лежала полоса наносного берега в пять миль шириной. Здесь тропическую флору можно было видеть во всем ее великолепии, разнообразии и расточительности. Кое-где на отвоеванных у джунглей клочках земли ютились плантации бананов, сахарного тростника и апельсиновые рощицы. Вся же остальная территория представляла собой сплошное буйство дикой растительности, которая к тому же являлась домом для многочисленных обезьян, тапиров, ягуаров, аллигаторов, огромных змей и насекомых. Там, где через джунгли не было прорублено дороги, даже змея едва могла проползти сквозь все это хитросплетение ветвей и побегов. А через предательские мангровые болота могли перебраться очень немногие живые твари (не считая, конечно, птиц). Таким образом, беглецы могли надеяться достигнуть побережья только по одной из трех дорог, перечисленных выше.