Эпилог
- Говорят, вы столь смелы только потому, что сумели обмануть смерть, - улыбнулся мне восхитительный красавец с невыговариваемым именем Раэсселин, король Северной страны.
Я слегка поморщилась:
- Вы же мне не угрожаете, чего в таком случае бояться?
- Как это 'не угрожаю'? - Раэсселин с усмешкой опустил свои длинные ресницы.
Девчонка, а не король, в самом деле.
- Что вы мне можете сделать? - спросила я и чуть улыбнулась в ответ.
- Я уже делаю, прекрасная. Просто не отпущу. Напишу письмо вашему королю с требованием обменять вас, скажем, на него. Вы же не будете рисковать дипломатическими отношениями и вырываться отсюда силой?
Если бы смех все еще был мне по силам, я бы расхохоталась. Вот уж голубоглазый симпатяга напугал так напугал! Не отпустит из дворца, да еще письмо напишет.
- Вы же понимаете, что он не приедет? - уточнила я, отпивая вино из кубка.
Странность: уже второй подходил к концу, а я все никак не пьянела.
- Конечно, понимаю, - Раэсселин развел руками и отчего-то стал еще приятнее. Простой, милый, симпатичный, умный, похоже. Совсем один в этом своем холодном черно-голубом дворце. Я не сочла себя вправе играть на вопросе про его родителей, потому что теперь, после свадьбы, я могла пережить и победить что угодно и кого угодно. Нужна была только капелька времени. Кеддэрн оказался неправ.
А еще король Севера не делал никаких попыток сесть ко мне ближе или взять доверительно за руку. Не стучал вечером в покои (шикарные, надо сказать) с просьбами прогуляться, посмотреть на его владения и наладить неофициальные отношения. Это меня полностью устраивало. Мне очень надолго хватило того ощущения. Плавящееся сердце и движение щекой против щеки.
- Тогда давайте так, - я поставила локоть на стол, и синий шелк этого моего чудесного платья раскрылся, заиграл. Теперь я почему-то терпеть не могла мальчишьи тряпки, а поскольку король временно освободил меня с должности своего советника (не иначе, как за успешным выполнением служебных обязанностей) и назначил главным переговорщиком, положение позволяло носить, наконец, все те платья, которые мы с папой когда-то пошили у старика-портного за большие деньги. Мысли метнулись к отцу. Я почти забывала разговаривать, но славный Раэсселин, кажется, принимал это за мою методику ведения переговоров. Медленная, с разворотом головы и плавными движениями. Не могу вспомнить, когда была такой. Разве только на портрете кисти Эллорна.
- Как? - спросил король и отпил из кубка, протянув руку, унизанную весьма серьезными перстнями, к блюду с фруктами.
- Оставим все эти глупости. Вы вернете нам долги согласно контракту, и дипломатические отношения будут восстановлены. Это на пользу и вам, и нам, потому что вы сами прекрасно знаете, что Акероителью правит бретерша, истеричка и вообще непонятно кто.
Отец, как мне потом сказал Желларн, понял все раньше других и рвался ко мне, несмотря на то, что стоял очень далеко. И Желларн помчался к нему наперерез, хватая за руки, чтобы тот не наделал глупостей от горя. Поэтому, умирая, я не видела ни того, ни другого.
- Вы же прекрасно знаете, что я не обязан платить за грехи моих пращуров, - отозвался Раэсселин и внимательно на меня посмотрел. - Или у вас так принято, расплачиваться за чужие ошибки?
- Не могу понять, куда вы клоните, - отозвалась я спокойно и убрала волосы с лица.
- Ну вот смотрите, я слышал от моего приятеля, что вы только и делаете, что платите по счетам короля Беллиана. И я не о деньгах, прекрасная Лаэнкантана.
- Я плачу только по своим счетам, пресветлый Раэсселин, - улыбка на этот раз вышла кривоватой. - В конечном итоге, не находите, мы все платим исключительно по своим счетам, несмотря на то, что нам кажется, чудится и мерещится.
- Разве это не жестоко - отправлять вас сюда одну? В страну, с которой ваша не имеет дипломатических отношений вот уже пару столетий?
Когда я очнулась, я рвалась к Белло. Я рвалась к нему так, что даже Желларн с Себом и отцом один раз чуть было меня не упустили. Магии, благо, хватало. Но Эллорн, наш вечный стражник и вечный узник наших отношений, раз за разом приходил в мои покои и говорил, что король, к сожалению, никак не может меня видеть. И раз за разом это разбивало мне сердце. В течение, кажется, одного и того же дня. Время приобрело относительность.
- Вовсе нет. Ваш приятель, если я правильно понимаю, о ком речь, рассказал нам, что вы исключительный человек и будете только рады компании и поддержке. В свете вашего довольно безумного и неуправляемого Совета.
- Мы со Сиеллианом попали вместе в одну передрягу, с тех пор и дружим, - прямо отозвался Раэсселин, и я вдруг, впервые за сутки, прошедшие с моего приезда, залюбовалась светлой кожей, коротко стриженными волосами и льдистыми глазами.
- Вот как интересно, бывает же такое, - чуть кивнула я. - Мы с ним тоже, можно сказать, попали в передрягу.
- Не может этого быть. Он был у меня перед самой свадьбой и упоминал вас, но говорил, что только хочет познакомиться.
- Спас мне жизнь на свадьбе.
Я стиснула зубы. Мать ко мне, по моей же просьбе, не пускали. А вот Сиеллиан не шел сам, и тогда я, еще слабая и едва дышащая, пошутила, что, мол, дядя так ко мне хорошо относился, а теперь носу не кажет, как и племянник. Иело-то заходил поминутно, то цветов принесет, то просто заглянет и сразу испугается, захлопнет дверь.
- Каким образом? - широко раскрыл глаза Раэсселин.
- Да все очень просто, - сказала я, и слова эти дались мне с невероятнейшим трудом. - Знаете, есть такой амулет, некоторые называют его 'Чудом'.
Раэсселин едва заметно кивнул и бросил обратно в тарелку какой-то северный фрукт, не отводя от меня взгляда.
- Его носят на шее. Те счастливчики, что им обладают. Я не думаю, что их больше двух человек на свете.
- Умоляю, только не рассказывайте мне легенду про демонов, которые зачаровали эти амулеты. Я все знаю, - нервно проговорил Раэсселин, и я поняла, что чем-то сумела его тронуть.
- Он никакое не чудо, - я сжала губы. - Сиеллиан надел мне его на шею, когда я уже умерла, понимаете? И я стала дышать, и меня вылечил мой друг Себ. Впрочем, трудно сказать, кто именно, потому что лечили они все наперебой.
Я не стала уточнять, что Сиело переломал кому-то руки, пока бежал ко мне, что амулет расплавился у меня на шее, и душу (или что там у нас, магов, вместо нее) притянуло обратно в тело. Сама я ничего из этого не знала, но зато Эллорн потом описал в красках. Мне было немножко неудобно того, что Сиело потратил такой амулет на спасение моей жизни, и как-то вечером я зашла в его покои. Он, кажется, онемел, когда я предложила отдать ему взамен какую-нибудь семейную ценность. Потом встал и обнял меня изо всех сил. 'Знаешь, - сказал он, - есть легенда о том, что Лианы когда-то совершили ошибку, пошли против законов крови. Мне кажется, она о том договоре между братом и братом. И с тех пор Лианов преследует зло. В самых разных формах. Они снова обречены на старые ошибки, снова делают их, снова... погибают. Я не смог уберечь своего брата Джелло. Но я смог уберечь тебя, и теперь, я просто знаю, все будет хорошо. Это самое лучшее, что я сделал в жизни - спас тебя'.
- Заклятие было смертельным? - потребовал ответа Раэсселин.
- Знаете 'Жидкий янтарь'? - спросила я.
Король только сглотнул в ответ. Я с удивлением посмотрела на то, как двигается его кадык. Самые простые вещи почему-то начали меня изумлять. Как будто раньше я их не видела. Как будто раньше я их не чувствовала.
- В вас попал 'Жидкий янтарь'? - наконец проговорил он, и тонкие губы побледнели.
Я испытала странное чувство, немного похожее на злорадство. Умею же произвести впечатление, когда захочу.
- Он самый. В сердце.
- И вы сидите тут и разговариваете со мной? Пресветлая Лаэнкантана, да мне же просто нельзя вас утомлять! - Бросьте, Раэсселин, - улыбнулась я. - Все в прошлом.
Я не стала говорить, что так и не сняла расплавившееся и почерневшее золото с груди.
- В каком прошлом? Это все случилось неделю назад!