Но специалистами по карточным играм на Объекте считались Теплаков и его два соисследователя, от Лукина отползавшими с околосветовой скоростью, и лучше уж играть в шахматы - случайностей меньше, а азарту - почти столько же, потирал ручки Евгений Аристархович, и они играли. Засиживались до полуночи, и Марина Николаевна хлопотала, что молодой человек опять не выспится - понятно, что завтра выходной, но ты же знаешь, Женя, что в вашей работе могут быть всякие случайности… Саше стелили на кожаной кушетке в приемной доктора, и он засыпал - в самой обыкновенной психиатрической лечебнице, проходя клетка за клеткой свое вечернее поражение или победу, и почти не думая об основных подопечных Евгения Аристарховича.
Их было человек пятнадцать - постоянных «клиентов» психиатрички. Ну, по крайней мере, в цокольном этаже лазарета было пятнадцать запертых дверей, которые Сашка видел однажды -спустился вниз, поискать кабинет Лукина, когда еще не знал, что тот расположен на втором этаже, с юго-восточной стороны. Один пациент, по прозванью Боб, страдал хроническим алкоголизмом и постоянно сбегал из запертой палаты, какие бы сложные замки на дверь не навешивали. С тем же постоянством беглец ловился - около процедурного кабинета, в обнимку со склянкой медицинского спирта, употребленного внутрь вместо наружного. Еще два пациента были тихими сумасшедшими - Леночка как-то проговорилось, что суть их заболевания, вне всяческих медицинских стандартов, составляет убеждение, что оба они являются вампирами. При этом, что удивительно, оба «упыря» неплохо чувствовали себя при дневных прогулках по тихому чахлому садику, и даже вполне спокойно отражались в зеркалах. Однажды Саша прибежал в пятницу пораньше, часа в три, во время полдника, и столкнулся в коридоре с Галочкой, которая больным несла чашки с кроваво-красным содержимым - Сашке стало худо, и он долго не верил, что это всего лишь обычный томатный сок.
В тот день, после встречи с двумя чашками помидоровой крови, Глюнов ассоциировал особенно активно, и настоящее и будущее фантасмагорично склеивались с прошедшим и невозможным. «Штабс-капитан» Волков представлялся до ушей заросшим черной жесткой шерстью, имел взгляд дикий и злой, а челюсть необычно вытянутую и четыре слишком острых клыка, торчащих из-под узких темно-серых губ; его команда, как в мультике, рядилась в краденные овчины и прытко догоняла улепетывающих хвостатых и ноздрястых серых зайцев; сверкающий высокотехнологическими доспехами в стиле робокопа Кирилл Зиманович почему-то назывался рыцарем в тигровой шкуре (серебристо-золотистой, а не как обычно, оранжево-черной); режущиеся в преферанс Теплаков с Журчаковым представлялись аборигенами в травянистых юбочках и с костяными ожерельями на шее, уютно устроившимися под свесившейся пальмой; Петренко танцевала ча-ча-ча и швырялась портфелями с секретными документами… Лукин смеялся над ассоциациями и предлагал поработать с сопротивлением, а Марина Николаевна грозно отчитывала мужа: да посмотри ж ты, на нем лица нет! Перепугали его твои подопечные! Дай парню успокоиться!
Против всех страхов Глюнова, Лукин не стал пичкать парня таблетками или уколами, а предложил пройтись и подышать свежим воздухом. Вечерело, весна только-только вступала в свои права, и чахлый садик вокруг экспериментального оздоровительного центра как раз соответствовал унылому настроению Александра. Пожилой садовник добросовестно махал метлой - и Сашка, засмотревшись на узоры, которые чертили по серой земле березовые ветки, вдруг остановился и задержался. Дядя Бран - старикан добродушный и приветливый - закончив подметать, подрезал садовыми ножницами подсохшие за зиму побеги; потом, явно считая, что вечер хорошей работе не помеха, принялся переносить кучи мусора поближе к будущему костру. Сашка, не заметно для себя, начал помогать, потом они с дядей Браном долго сидели, смотрели, как чадит слабенький костерок, с недовольством потребляя отсыревший весенний мусор. Бран рассказывал о чем-то - дескать, вот, садовничаем помаленьку, а был у него друг в далекие времена - так ему стоило плюнуть, так и дерево бы выросло, да не простое… А золотое, - в тон подхватил Саша, и дядя Бран рассмеялся - нет, зачем нам золото? От него только душе искушения! А вот бы деревце, с одной стороны - вишневое, а с другой сливовое. Подумаешь, - хихикнул Саша, - да Журчаков и не такие фокусы горазд выделывать. Тоже мне, юные мичуринцы; не стоит им ждать милостей от Природы… С Браном было уютно и спокойно, веселые голубые глаза старика смотрели на мир так, будто этот чахлый голый садик позади потерянной в степи психиатрической клиники был лучшим местом во Вселенной, и к ночи Саша чувствовал себя так, будто не мусор - а свои печали сжег в садовом костерке.
- Да, Бран - такой, - вздохнул Лукин при следующей встрече. Встал, подошел к подоконнику - там на полу была такая хитрая скамеечка, чтобы низенькому доктору было удобнее сверху опрыскивать фаленопсисы и каттлеи. Лукин взял распылитель, задумчиво выпустил на растения водяное облачко. - Не представляю, что бы я без Брана делал все эти годы…
- А что, он тут давно? - черт дернул за язык Сашку.
- Давненько. Едва ли не первый пациент в моей клинике.
- Пациент? Пациент?! - поразился Саша.
Лукин согласно кивнул. Потом, видимо, почуяв, какие бури поднялись в Глюновской душе, обернулся и пожал плечами:
- Видишь ли, Саша, - объяснил доктор. - Бывают разные психологические проблемы. То, что мы, специалисты, называем болезнью… Ах, к чему вся эта научная словобредь! Скажи, вот теперь, когда ты знаешь, что Гильдебран - мой пациент, - что, твое представление о старике круто изменилось?
«Ага. Не представляете, как круто!» - хотел ответить Глюнов, но почему-то сказал совершенно другое:
- Его зовут Гильдебран? Ни фига себе имечко!
- Имя-то как раз обычное, - невозмутимо ответил Евгений Аристархович. - Старинное, да, а так вполне человеческое. Знаешь, в кельтской мифологии…
И в тот раз они так долго и подробно обсуждали кельтскую мифологию, оказавшую своеобразное влияние на развитие ортодоксального психоанализа, - но совершенно другое, по сравнению с мифологией античной, - что Саша совершенно забыл, что решил для себя бояться «дядю Брана», и, уходя, сердечно, как ни в чем не бывало, рассказал обихаживающему куст черноплодной рябины «садовнику» анекдот про охотника на крокодилов и черствый бургер[1].
Гильдебран на анекдот рассмеялся, и рассказал свой: про пройдоху-вора, однажды в дремучем подпитии пытавшемся украсть хвост у дремлющего дракона. История была веселая, и Сашка всю дорогу назад, в общагу, хихикал - и только на следующий день вспомнил, что бедняга дядя Бран неизлечимо болен, и загрустил.
1
Почему охотники на крокодилов предпочитают черствые бургеры? Потому, что им-то все равно, а крокодил нехай подавится!