Альбериху было нужно, чтобы кто-нибудь признал его власть над этими территориями свершившимся фактом и узаконил ее. Помощи не приходилось ждать ни от Ламберта, оскорбленного тем, что убили его родственника Гвидо, ни от Иоанна IX, который поддерживал близкие отношения с Ламбертом. Альберих примкнул к группировке противников Формоза, которые, конечно же, с радостью приняли в свои ряды человека, имевшего в подчинении внушительное количество вооруженных людей. Именно при поддержке отрядов Альбериха Сергию III удалось занять Рим и утвердиться в нем.
По всей видимости, идею этой вылазки в принципе одобрял и Беренгарий, который поддерживал связь с Сергием с 898 года, со времени мятежа Адальберта, а во время поездки в Центральную Италию в 899 году, должно быть, встретился с Альберихом Сполетским и попросил у него содействия в борьбе с венграми. Две столь крупные величины, какими были король Италии и маркграф Сполето, просто не могли не понимать, что им невыгодно игнорировать друг друга. Беренгарий был как раз тем человеком, который мог признать владычество Альбериха в маркграфстве и узаконить его права.
Альберих скрепил свой союз с противниками Формоза, женившись на одной из дочерей Феофилакта — Мароции. Она была отдана ему в жены, поскольку приход к власти Сергия III претворил в жизнь все мечты Феофилакта и его друзей, в кругу которых, наряду с маркграфом Сполетским, не последнюю роль играл Иоанн, архиепископ Равеннский.
Через месяц после церемонии посвящения в сан Сергий III вернул на повестку дня вопрос о распоряжениях Формоза и на Соборе, который, по словам одного из его врагов, «был похож скорее на сходку, нежели на Собор» (magis conventiculum quam synodus appellari potest), вновь объявил недействительными все посвящения в сан, произведенные Формозом. Таким образом он потешил свою ненависть к усопшему, почтил память Стефана VI и выполнил волю своих единомышленников.
Одержав победу в Риме, противники Формоза позаботились также об укреплении своих позиций в Равенне, и после смерти равеннского архиепископа Кайлона поспособствовали избранию на его место диакона Иоанна.
Став архиепископом Равеннским, Иоанн позаботился об укреплении отношений с Беренгарием, которые, по всей видимости, уже давно поддерживал. Сам же Беренгарий симпатизировал противникам Формоза по причине того, что его враг Ламберт в последние годы жизни сблизился со сторонниками этого Папы.
Архиепископ Иоанн имел совершенно четкое представление об отношениях между церковной и светской властью: и та, и другая имели Божественное происхождение и были посланы на землю, чтобы обращать людей к служению Богу и соблюдению Его заповедей. Обязательным условием для их плодотворного сосуществования Иоанн считал укрепление могущества центра в противовес центробежной силе, которую олицетворяли собой феодалы. Король и архиепископ пообещали друг другу приложить все усилия для достижения этой цели. Кроме того, стремление Беренгария к императорскому титулу нашло у Иоанна искреннее понимание и серьезную поддержку[21].
Трудно сказать, действительно ли Папа Сергий III хотел, чтобы Беренгарий стал императором, или же начавшиеся переговоры должны были лишь ввести в заблуждение короля и так бы ничем и не закончились. В 906–907 гг. маркграф Тосканский с супругой, а также маркграф Сполетский решительно воспротивились императорской коронации Беренгария и были готовы применить силу, чтобы не допустить его в Рим. Как и Беренгарий, они поддерживали противников Формоза, поскольку это было для них выгодно с политической точки зрения. Однако в появлении нового императора никакой выгоды для себя они не видели.
В какой-то момент переговоров между Иоанном, архиепископом Равеннским, и Папой Сергием III все препятствия для поездки Беренгария в Рим как будто бы исчезли. Однако почву для новых размышлений подготовили тосканцы и сполетцы, которые перекрыли все пути через Апеннины в районе Пармы и подготовились сделать то же самое в Модене и Болонье на случай, если бы королю пришло в голову попытать счастья там.
Политическая ситуация того времени отличалась поразительной нестабильностью и могла кардинально измениться в мгновение ока. Приверженцы разных партий поддерживали связь друг с другом. Так и архиепископ Равеннский, которого возмутило, что чиновники Беренгария присвоили часть имущества его церкви, наладил отношения с Бертой Тосканской и в письмах к ней обстоятельно описывал политическую обстановку (возможно, более обстоятельно, чем это позволяла его дружба с Беренгарием). Дело было в том, что союз маркграфов Тосканы и Сполето дал трещину из-за претензий обеих сторон на обладание частью равеннского экзархата.
Несколько позже, когда равеннская Церковь переживала трудные времена из-за схизмы, спровоцированной сторонниками Формоза, архиепископ Равеннский вновь сблизился с королем. К тому же казалось, что раздор между правителями Сполето и Тосканы сможет приблизить день императорской коронации Беренгария, и если бы истрийский маркграф Альбоин повременил с захватом располагавшегося на его территории имущества равеннской церкви, то все проблемы были бы решены и Беренгарий достиг бы желанной цели.
Чтобы разрешить конфликт с захватом имущества равеннской церкви, Иоанн прибег к помощи Папы, и тот потребовал немедленно вернуть это имущество и лишить маркграфа титула. «Король Беренгарий не получит от нас корону, пока не пообещает, что не отберет у Альбоина это маркграфство…» — восклицали в один голос Папа и епископ Полы Иоанн, который пекся о благополучии Иоанна Равеннского.
По всей видимости, маркграф Альбоин лишился титула, и вопрос о поездке в Рим был вроде бы решен. Архиепископ Иоанн Равеннский должен был сопровождать Беренгария, чтобы лично засвидетельствовать результат своей посреднической деятельности, однако внезапная смерть Сергия III расстроила их планы, перечеркнув результат столь продолжительных и непростых переговоров. Избиравшиеся сразу вслед за Сергием III Папы правили слишком недолго, чтобы, начав все с нуля, выйти на тот же этап обсуждения императорской коронации Беренгария[22].
Именно тогда Гуго Вьеннский предпринял свой первый поход в Италию.
Вместе со своим братом Бозоном, в сопровождении целой вереницы епископов и графов, среди которых выделялся некий Гуго, сын Талиаферна, и достаточно многочисленной армии (чтобы избежать участи, постигшей Людовика), Гуго пересек Альпы.
Очевидно, он надеялся на то, что к его армии присоединятся отряды итальянских сеньоров, пообещавших свою помощь, одним из которых был Адальберт Иврейский. После смерти своей супруги Гизлы Адальберт женился на Эрменгарде, сестре Гуго Вьеннского, которую Берта взяла с собой, когда, вторично выйдя замуж, переехала в Тоскану. Этот брак, знаменовавший собой конец отношений маркграфа Иврейского с бывшим тестем Беренгарием и сближавший его с маркграфами Тосканы, на взгляд хронистов того времени, был предвестником масштабных событий, одним из которых и стал поход Гуго в Италию.
Маркграф Прованский не имел обыкновения решаться на предприятие, подобное завоеванию Италии, предварительно не заручившись поддержкой людей, которые могли распоряжаться судьбой этого королевства. Основываясь на совпадении дат, можно предположить, что обсуждение кандидатуры Гуго проходило в то же время, когда он с помощью матери и сестры наладил отношения с маркграфом Иврейским. Однако отсутствие документальных подтверждений не позволяет оценить масштабы оппозиции Беренгарию, помощью которой Гуго хотел воспользоваться[23].
Существует мнение, что захватчики дошли до самых стен Павии; в таком случае нужно было бы признать, что население большей части Северо-Западной Италии поддерживало завоевателей. Но хронист, сообщивший об этом, не отличался безупречным знанием деталей, а судя по тому, как быстро и легко Беренгарий нанес ответный удар, видно, что он постоянно держал ситуацию под контролем. Кроме того, в последний момент те, кто пообещал Гуго помощь, не сдвинулись с места.