Согласно правовым нормам, состав ассамблеи не должен был измениться со времен последних Каролингов, но от бесконечного числа собраний, проведенных ею при итальянских королях, не сохранилось ни одного протокола, ни одного списка участников. В ассамблеях должны были принимать участие архиепископы, епископы, аббаты, маркграфы, графы, королевские вассалы, королевские судьи со всех районов государства, но на деле, скорей всего, постоянно в заседаниях участвовали не все жители территории к югу от Апеннин и далеко не всегда.
Со стародавних лангобардских времен прерогативой созыва ассамблеи пользовался сам король, исключая периоды междуцарствия, когда ассамблею, на которой должно было произойти избрание нового короля, собирал самый старый из герцогов или герцог Павии. В эпоху франков законный наследник усопшего короля, который на деле сразу же перенимал власть от отца, сам созывал ассамблею, где утверждалось его наследственное право. С 888 года ассамблея не раз собиралась для избрания короля, и можно предположить, что ее созывал самый влиятельный представитель правящей группировки, приглашая ее участников утвердить избрание короля, пришедшего к власти силой, — как Гвидо, или назначенного во время предварительно проводившихся переговоров — как Людовик, Рудольф, Гуго. На этом основывалось предубеждение о присущей ассамблее свободе собраний и ее независимости от королевской воли. С таким положением вещей покончил Гуго, сославшись на старинную королевскую прерогативу, однако эти решительные меры удались ему не вполне, поскольку ассамблея 945 года была проведена, разумеется, отнюдь не по его инициативе.
Ассамблея должна была рассматривать проблемы «спокойствия в государстве и процветания христианской веры» (de regni stabilitate et christianae religionis augumentum)[8], но в эту формулировку входили самые разнообразные вопросы внутренней и внешней политики. Ассамблею, на которой должны были решаться внутригосударственные проблемы, обычно созывали в Павии, но иногда, в силу каких-либо обстоятельств, — в ином месте. Проблемы, связанные с отношениями Итальянского королевства с империей и папским престолом, обсуждались на более торжественных собраниях, которые проводились в Равенне, старинном имперском городе.
В эпоху правления Каролингов одной из важнейших функций ассамблеи было законотворчество. Во время существования независимого государства ассамблея уделяла все меньше и меньше внимания этой стороне государственной деятельности. До нас дошли сведения лишь о двух капитуляриях: одном — со времен правления Гвидо, другом — со времен правления Ламберта. Со времен правления Беренгария I, Людовика III, Рудольфа II, Гуго, Беренгария II не сохранилось ни законов, ни декретов.
Руководство внешней политикой, по всей видимости, никогда не входило в компетенцию итальянской ассамблеи, в отличие от ассамблеи франков или германцев. Впрочем, это не исключает возможности того, что на заседаниях магнаты выражали свое согласие или недовольство по поводу заключения союзов, мирных договоров или начала военных действий. В том, что король должен был выслушать мнение аристократии, прежде чем принять или отклонить предложение о союзничестве, а также о связанных с ним политических или военных преимуществах, нет никаких сомнений. Об этом свидетельствует, например, то, что в 935 году послы византийского императора Романа Лакапина пожаловали щедрые дары шести епископам и семи графам, которых они считали особенно влиятельными, чтобы заручиться поддержкой Гуго в военных действиях против лангобардских князей в византийской Италии[9].
Участники ассамблеи рассматривали в первую очередь вопросы из области внутренней политики: например, в 901 и в 928 годах главной темой дискуссии были последствия набегов венгров; в 929 году интерес собравшихся был прикован к хищениям, которым подвергся монастырь Боббио; в 945 году на повестке дня стояло обращение каноников из Верчелли к королю[10]. Однако, изыскивая темы, которые могли стать предметом обсуждения на королевской ассамблее, следует вспомнить о ее, хотя и косвенной, связи с городскими собраниями. Хотя о порядке проведения городских собраний нам известно довольно мало, можно все же отметить, что на них должны были выступать или хотя бы присутствовать епископы, графы, королевские судьи и чиновники, после чего им неминуемо следовало донести до королевской ассамблеи мнения и пожелания горожан[11].
Подобно Каролингам, короли Италии порой совмещали заседания королевского трибунала и королевской ассамблеи для рассмотрения особенно важных дел, но, по всей видимости, в компетенцию ассамблеи не входил контроль над финансовой администрацией государства. В конце IX — начале X века ассамблея чаще всего выполняла функцию органа, избиравшего короля.
Короли, наследовавшие власть в государстве, вступали на трон по решению ассамблеи; но впоследствии ассамблея, собиравшаяся в другом и, возможно, неполном составе, могла лишить их власти (временно или навсегда) и избрать нового короля.
После избрания Беренгария в 887–888 годах ассамблея принимала решение об избрании Гвидо в 889-м, Людовика в 900-м, Рудольфа в 922 году. Впоследствии ассамблея признала недействительным избрание Рудольфа, одобрив кандидатуру Гуго. В 931 году — простая формальность — был избран юный Лотарь, чье право на правление впоследствии, в 945 году, подтвердила та самая ассамблея, которая была готова противопоставить ему Беренгария II, избранного позже, в 950 году.
Избирательное право являлось непреходящей угрозой для стабильности власти, и если ассамблея всячески подчеркивала его значимость, то король его опасался. В данном случае чрезмерная сговорчивость и необдуманная неуступчивость таили в себе одинаковую опасность. Гвидо попытался применить силу, но нажил себе множество врагов, которые поддержали Арнульфа Германского. Беренгарий II не отличался такой же предприимчивостью, как его первый противник, и находился в постоянном страхе от того, что количество противников может увеличиться. Он попробовал добиться популярности за счет щедрости и снисходительности, но не преуспел в этой затее и поплатился за нее жизнью. Гуго сначала вел себя очень осторожно, но затем сменил тактику. Лиутпранд отмечал, что «ненавистный король Гуго подчинил своей суровой власти всех италиков». А гораздо позже Арнульф вспоминал, как Гуго «ужасающе надменно себя вел, забыв, что сказано: „государем тебя сделали, не возносись; будь между другими как один из них, но не пытайся стать выше, чем наивысшим из них“, и стал для всех невыносимым»[12]. Гуго удалось продержаться у власти 21 год не потому, что он усмирил крупных феодалов и подчинил своей воле ассамблею. Он вовремя, тем или иным способом, избавлялся от заговорщиков и соперников. От его взора ускользнул лишь Беренгарий, и на этом правлению Гуго пришел конец.
Для того чтобы сохранить благорасположение магнатов, правители во многих случаях не жалели для них даров, уступок и привилегий. Гвидо и вслед за ним Ламберт следовали этой тактике с особой осмотрительностью, очевидно, не желая опустошать казну и способствовать чрезмерному росту благополучия своих подданных, и без того излишне могущественных. Епископы, которые сыграли роль первостепенной важности в избрании Гвидо и поддерживали его правление, также получили весьма скромные дары. Самый крупный дар от короны получил в 889 году Зенобий из Фьезоле: поместье и «леса». Другим пришлось довольствоваться меньшим — несколькими церквушками и подтверждениями прав на то, что у них уже было. Сведения об уступках епископу Модены, сделанных в 891 году, выделяются на общем фоне, однако существует свидетельство о том, что в 898 году граф Модены был жив[13]. Кроме того, Ламберт на той самой ассамблее в Равенне, где восстановились его отношения с папством, принял необходимые меры предосторожности для того, чтобы епископы, приобретая государственное имущество, не наносили чрезмерного вреда королевскому фиску.
В отличие от Гвидо и Ламберта, Беренгарий I продемонстрировал неслыханную щедрость. Сначала он уступил епископу Мантуи всю прибыль от налогов с города и порта, а также от налогов на продажу продуктов во всем графстве и доход от чеканки монеты. Став единоличным правителем, он сперва ограничился подтверждением всех уступок Гвидо и Ламберта и предоставлением налоговых льгот. Позже, узнав об условиях существования города Бергамо под игом собственных графов и под угрозой нападения венгров, он передал епископу права графа, включая право сбора налогов. Впрочем, это была временная мера, поскольку и через несколько лет в этой местности оставались графы: сначала Суппон, а затем Гильберт, глава старой династии.