За период правления с момента смерти Лотаря до вторжения Оттона Беренгарий — по мнению некоторых исследователей — внес некоторые изменения в территориальную организацию западной части королевства. В результате этой реформы образовались маркграфства Ардуина, Алерама и Отберта.
Эту реформу он провел с тем, чтобы разделить Иврейское маркграфство — поскольку Беренгарий лучше чем кто бы то ни было знал, сколь могущественным становился любой его обладатель, — и одновременно уменьшить Тосканское маркграфство, отделив от него Лигурию. К тому же, распределяя права на владение этими маркграфствами, он облагодетельствовал трех вассалов, в чьей верности мог быть уверен. Мы не будем обсуждать здесь эту весьма многогранную тему. К сожалению, не сохранилось никаких сведений о принятых Беренгарием мерах по защите северо-восточной границы. Однако, зная об отношениях Адальберта с Оттоном, Беренгарий должен был первым делом укрепить и передать во владение преданным людям именно эту зону. По некоторым сведениям, несколько лет спустя Веронское маркграфство перешло во владение Гвидо, сыну Беренгария. Однако в 950–951 годах Верона все еще находилась у ненадежного графа Милона[8].
Когда Оттон показался на границе и начал спускаться с Бреннерского перевала, Милон не стал готовиться к обороне Вероны, а встретил захватчика с распростертыми объятиями. Он заботился лишь о том, чтобы сохранить графский титул для себя и епископскую кафедру для своего племянника Милона (на эту кафедру дядя определил своего племянника, заплатив круглую сумму Манассии Арльскому).
Как и Гвидо в 894 году, Беренгарий не решился на сражение в открытом поле, а укрылся в Павии, возможно, намереваясь выдержать там осаду. Но когда германское войско появилось на горизонте, он в спешке покинул город и отправился в Сан-Марино, куда попасть было еще сложнее, чем в Каноссу, где пряталась Аделаида.
Через день после того, как Беренгарий покинул свое убежище, 23 сентября, Оттон вошел в Павию, и все магнаты Итальянского королевства поспешили предстать перед новым господином и оказать ему необходимые почести:
…все знатнейшие люди толпою стали оказывать почести новому королю и убеждать его наперебой, что с радостью подчинятся его власти. Их по обычаю своему он принял благосклонно, пообещал, что будет милосерден, если и они впоследствии будут верно служить ему. (Gesta Ottonis, 631–636)Произошло то, что итальянские магнаты на протяжении вот уже трех поколений делали каждый раз, когда в Италии появлялся новый правитель. Беренгарий оказался в весьма невыгодном положении еще и потому, что венгры совершили очередной набег. Они не удовольствовались данью, выплаченной год назад, вновь пересекли границу и наводнили поданскую равнину, собираясь добраться до Бургундии и Аквитании.
Оттон получил титул короля Италии без формального избрания и тем более без коронации. Однако для того, чтобы право Оттона на итальянский престол получило юридическую силу, нужно было провозгласить его государем, формально донести до жителей государства свершившийся факт и провести церемонию обмена заверениями в верности между новым королем и его подданными. Возможно, что для того, чтобы провести эту церемонию, все дожидались приезда Аделаиды.
Прибыв в Павию, Оттон тотчас же отправил королеве послание, сопровождаемое щедрыми подарками, в котором содержалось формальное предложение руки и сердца, а также просьба приехать в Павию.
От переживаний сердце его сжималось, когда он думал о королеве Аделаиде, поскольку, конечно же, он жаждал наконец увидеть лицо той, о чьей доброте он был наслышан. (Gesta Ottonis, 636–640)Так описывает происходившее с Оттоном Хротсвита. Эта набожная монахиня в ярких красках представляла себе переживания и волнение короля, который ожидал, когда же наконец он увидит женщину, о добродетелях которой ему столько рассказывали.
Чести отправиться на другой берег реки По навстречу королеве, которую окружала ликующая толпа, удостоился Генрих Баварский. Именно тогда между шурином и золовкой зародилась искренняя дружба, которую они в дальнейшем пронесли через все испытания.
Оттон сделал своей невесте, в чье приданое входило Итальянское королевство, воистину царский подарок: в ее владениях оказались земли в Эльзасе, Франконии, Тюрингии, Саксонии, славянских землях. Бракосочетание отпраздновали со всей возможной роскошью, королева
…к чести короля, сразу же очень ему понравилась. (Giesta Ottonis, 664)Среди всеобщего ликования единственным недовольным оказался Лиудольф, потерпевший унизительную неудачу во время своего похода в Италию, завидовавший дружеским отношениям Генриха Баварского с Аделаидой и обеспокоенный все возраставшим влиянием красивой и умной королевы на короля и вообще на всех, кто имел с ней дело.
Тем временем Оттон отправил в Рим Фридриха, архиепископа Майнца, чтобы он в должной форме оповестил понтифика о свершившихся событиях и договорился о времени императорской коронации.
Однако в Риме продолжал править Альберих, который не собирался менять свое мнение по имперскому вопросу. Он не позволил Гуго получить императорскую корону и был полон решимости не допустить, чтобы ее добился Оттон.
Оттон мог бы, подобно Арнульфу, взять штурмом Рим и добиться коронации силой, опираясь на врагов Альбериха, которые приветствовали идею возрождения империи. Но Оттон был слишком хитрым политиком, чтобы вознамериться получить титул таким образом. Кроме того, он ни на минуту не забывал о том, что Беренгарий отступил, но не сдался, и что союз между ним и Альберихом мог иметь роковые последствия. Осторожный Оттон не стал настаивать, не выказал своего разочарования и, надеясь на будущее, не позволил втянуть себя в какую-нибудь сомнительную затею против Папы Агапита II.
Неудачное завершение переговоров о коронации стало серьезным ударом для Лиудольфа. Оттон не мог уступить ему королевство, не став императором: сложившаяся ситуация бросала тень на будущее Лиудольфа, на его наследственные права. Возможно, он вызвал отца на разговор, который не принес ему удовлетворения, а лишь усилил его страх и неуверенность. Обозлившийся на всех и вся, Лиудольф, не попрощавшись, уехал в Германию, где начал вынашивать план заговора.
Оттон простил сыну беспечную попытку вторжения в Италию и после его внезапного отъезда заставил всех поверить в то, что он сам отправил его с важной миссией в Саксонию. Однако дальнейшие события показали, что снисходительность и нежность отца не смогли обезоружить враждебную подозрительность сына[9].
После отъезда Лиудольфа Оттон какое-то время оставался в Италии и, несмотря на отсутствие данных в хрониках и документах, можно с уверенностью сказать, что зря он времени не терял, как это делал в свое время Людовик III Прованский. Он прилагал все усилия, чтобы упрочить свою власть и объединить свои владения, жаловал и подтверждал привилегии церквам и монастырям. Он не стал предпринимать никаких военных действий против Беренгария, очевидно, потому, что не располагал средствами на то, чтобы вести войну. Однако он и не проводил переговоров, тем самым демонстрируя, что считает Беренгария лишенным каких бы то ни было прав на Италию.
В середине февраля Оттон посчитал, что уже может оставить Италию без личного присмотра и вернуться в Германию. Но, прежде чем пересечь границу, он удовлетворил просьбу Аделаиды и сделал щедрый дар монастырю св. Амвросия в память о погребенном там Лотаре[10].
В свите Оттона находились Стефан из Павии и Гунцон Новарский, два всесторонне образованных человека, которых король убедил отправиться с ним в Германию, чтобы там они смогли посвятить себя преподаванию. Они везли с собой книги, и у Гунцона книг было около ста, включая сочинения лучших классических авторов. Эти сведения совершенно неожиданным образом окрашивают панораму культурной жизни того времени[11].