Бессонница — это заболевание. Я знал это. И я мог бы обратиться за любой помощью по этому поводу. Но это означало бы признать, что это проблема. Медицинские записи. Таблетки, консультации, что угодно. Отец не потерпел бы этого и возможного скандала, который это могло вызвать, если бы это стало известно. Не говоря уже о том факте, что я бы никогда не потерпел, если бы он узнал, что причинил мне такой вред.
Итак, ночь за ночью я закрывал глаза в полночь и отказывался открывать их до шести утра. Иногда я спал несколько часов. Иногда вообще нет.
Несмотря на то, что прошли годы с тех пор, как меня грубо и громко будили среди ночи, чтобы я столкнулся с каким-то потрясением или вызовом, призванным укрепить меня, я все еще не мог отключить ту часть своего мозга, которая ожидала, что это произойдет.
По крайней мере, я этого не делал до сих пор.
Аромат цветочного меда с ванилью ласкал мои чувства, когда теплое тепло мягкого тела прижалось ко мне. Ее голова лежала у меня на груди, одна нога закинута на мои бедра, так что ее вес давил на меня самым восхитительным образом. Ее рука обвилась вокруг моего тела, и кончики ее пальцев вплелись в тугие завитки моих темных волос.
Но самым удивительным из всего было то, как я тоже держал ее, моя правая рука была под ней, обвитая вокруг ее тела, а ладонь покоилась на ее бедре. И моя левая рука обхватывает ее затылок, ее светлые волосы запутались в моих пальцах, как будто я держал ее так всю ночь.
Я почти не осмеливался открыть глаза, когда абсолютный покой того момента нахлынул на меня, боясь разрушить чары, в которых я проснулся, и осознать, что на самом деле это был всего лишь невозможный сон.
Я медленно приоткрыл глаза и нахмурился, обнаружив, что мы лежим на полу в темноте, и только тусклый свет, пробивающийся из-под двери в дальнем конце шкафа, позволял мне хоть что-то разглядеть.
Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, как мы здесь оказались. Тот странный момент, который мы разделили, запертые в моем шкафу, где мир не мог нас видеть, и я мог быть честен с некоторыми секретами, которые скрывал от нее. Я не знал, что стало причиной ее слез, и я не чувствовал, что мое дело спрашивать ее о них. Я не заслужил права подвергать сомнению ее печаль, когда я сам был ее причиной.
Я мог только представить, как безнадежно она себя чувствовала, пытаясь найти утешение в моих безбожных объятиях, но я также был странно польщен тем фактом, что она сделала именно это.
Нам было суждено теперь всегда быть вместе, после клятв, данных на священном камне. Но иногда это казалось чем-то большим, чем просто обязательство. Как будто судьба свела нас вместе. Пять потерянных душ, нуждающихся друг в друге больше, чем кто-либо из нас когда-либо готов был признать.
Я глубоко вдохнул, вдыхая этот греховно сладкий запах, исходивший от ее кожи, задаваясь вопросом, была ли она на вкус такой же восхитительной, как пахла.
Она что-то пробормотала, придвигаясь еще ближе ко мне, ее бедро на мгновение сжалось на моих бедрах, и я застонал где-то в глубине горла. Я никогда не просыпался с женщиной, подобным образом. Никогда не имел ни малейшего желания сделать это. Но теперь, когда я прижимался к ней, у меня было сильнейшее желание держаться за нее крепче. Потерять себя в этом моменте и никогда больше не возвращаться к реальности.
— Сэйнт? — Пробормотала она хриплым со сна голосом, пронизанным замешательством, как будто она не могла понять, как она здесь оказалась.
— Мы спали на полу, — ответил я, потому что, очевидно, констатация очевидного была единственным, на что был способен мой мозг.
Ее пальцы запутались в моих волосах, и она медленно скользнула рукой вниз по моей шее, пока ее ладонь не оказалась на моей груди, прямо над моим сердцем, которое сильно колотилось, пока я наблюдал за ней.
— Ты удивлена, обнаружив, что оно у меня есть? — Спросил я, когда она задержалась там, чувствуя биение моего сердца под ее ладонью.
— Немного, — ответила она. — Хотя и не так сильно после вчерашнего вечера. Мои письма…
Она приподнялась, используя мою грудь в качестве опоры, и я был удивлен, когда она скользнула ко мне на колени, оседлав меня, и, нахмурившись, посмотрела мне в глаза.
Я положил руки ей на талию, мои прикосновения были свободными и нежными, просто желая убедиться, что она действительно здесь. Прошлая ночь казалась какой-то странной иллюзией. Но этот момент говорил о том, что все было по-настоящему.