Его хватка была такой крепкой, что останутся синяки, но он не ослабил хватки, сжав челюсти, намеренно таща меня за собой, и куда бы мы ни направлялись, я боялась прибытия туда больше, чем самого путешествия.
Я заметила байк Киана, прислоненный к дереву, чтобы укрыть от бури, и он подтащил меня к нему, водрузив свой шлем мне на голову, прежде чем сесть на байк, и свирепо посмотрел на меня, приказывая садиться.
Я повернулась, собираясь убежать, когда он снова схватил меня за запястье и перекинул через свои колени, так, что я уставилась в землю.
— Киан! — Я закричала, когда он помчался по тропинке, сворачивая в противоположном направлении к Храму, и ветер взметнул мою юбку, так что моя задница оказалась полностью обнаженной перед ним. Я услышала его смех, когда дождь хлестал по моей обнаженной коже, и зарычала от ярости, не в силах ничего поделать, изо всех сил вцепившись в его ногу. Все равно ничего, кроме как проклинать его.
— Ты гребаный придурок, ни на что не годный сукин сын! — Я закричала, когда он крутанул колесо, одной рукой хлопнув меня по заднице, чтобы удержать на месте. Когда переднее колесо снова приземлилось, мы покатились по горе, и ветер смилостивился и задрал мою юбку обратно, чтобы прикрыть трусики, но, черт возьми, если это хоть как-то уменьшило мою ярость. Мою ненависть.
Этот ублюдок, этот абсолютный кусок дерьма, ублюдок!
Он съехал с тропинки, и дождь перестал заливать меня насквозь, когда он припарковал байк под деревом. Я встала, сорвала шлем и ударила им его по голове. Он выхватил его у меня из рук, швырнул на землю, перекинул ногу через сиденье и последовал за мной. В его глазах жил демон, и я не хотела иметь с этим ничего общего. Я повернулась и побежала к тропинке, когда поняла, что мы прибыли к эллингу.
Его тяжелые шаги раздавались за мной, но я была быстрее, мне просто нужно было увеличить расстояние между нами. Пошел он к черту вместе с его тупой рожей.
Моя нога поскользнулась на мокрой траве, и я вскрикнула, когда моя лодыжка неловко подвернулась, и я упала на колени.
— Черт, — я зашипела, и Киан подхватил меня на руки, как будто я весила не больше перышка, перекинул через плечо и понес в лодочный сарай.
Это было ультрасовременное заведение со сверкающими белыми стенами и тремя портами, где на воде покачивались гребные лодки и водные мотоциклы. На одной стене в ряд стояли каяки и весла, все идеально выровненные, как будто Сэйнт лично наблюдал за этой работой. Киан поднялся по железной винтовой лестнице на второй уровень, в то время как я колотила кулаками ему в спину, его шаги звенели по металлу, когда он добрался до верха и толкнул стеклянную дверь.
Он отнес меня к одному из ротанговых пуфов, стоявших в углу комнаты, осторожно положил меня на него и опустился на пол передо мной на колени. Он поднял мою ногу к себе на колени, снимая с меня туфлю, затем скользнул пальцами вверх по моей икре, чтобы ухватиться за верх моего носка высотой до колена. Он отказывался встречаться со мной взглядом, и как бы сильно мне ни хотелось пнуть его за то, что он сделал там, в библиотеке, моя лодыжка все еще пульсировала, и я не думала, что от этого будет какой-то толк. Хотя у меня все еще была другая нога…
Он стянул с меня носок, его грубые пальцы скользнули по моей коже, и мое сердце забилось быстрее, когда он провел большим пальцем по своду моей стопы.
— Все в порядке, — хрипло сказала я, поднимая голову, чтобы оглядеть комнату.
Это была невероятная гостиная с лодочной тематикой, спасательным кольцом, висящим на стене между невероятными рисунками с изображением озера. В дальнем конце комнаты было полно полок с лодочным снаряжением, заполнявших все пространство аккуратными стопками, и стоял огромный стол с моделью кампуса Еверлейк на нем.
Я вздрогнула, когда Киан провел большим пальцем по моей лодыжке, надавливая на ахиллово сухожилие.
— Что ты делаешь? — Раздраженно спросила я, несмотря на огонь в моих венах, который говорил мне, как сильно мне нравятся его прикосновения, даже если они сопровождались уколом боли. Но все, связанное с Кианом, всегда причиняло мне боль, так что я не была удивлена.
— Я лечу твои раны, как ты лечила мои. — Он поднял глаза, и я на мгновение забыла о ненависти к нему. Гребаный Иисус Христос, как ему всегда удается так глубоко проникать мне под кожу? — Где болит?
— Повсюду, — прошептала я, прежде чем поняла, что сказала это вслух.
Он нахмурился, потирая большим пальцем сухожилие, и я снова поморщилась.
— Вот тут, — согласилась я, желая увильнуть от того, что я только что сказала. Потому что это было ужасающей правдой. Из-за него у меня болела каждая клеточка тела, от кончиков пальцев ног до самых потаенных уголков души. Из-за Киана Роско каждая частичка меня чувствовала себя ушибленной.