— Например? — Спросила я, болезненное удовлетворение наполнило меня при этой мысли.
— Например, мы анонимно скупаем половину акций компании ее семьи, чтобы, прежде чем она попытается занять место маленькой мисс генеральный директор после окончания учебы, мы могли продать их ее конкурентам и выбить у нее будущее из-под ног. Мы спланировали кучу дерьма, чтобы систематически разрушать ее жизнь после того, как она покинет это место. Через год она разорится, останется без крова, ее репутация будет разорвана в клочья, и, если я добьюсь своего, ее семья тоже отречется от нее.
Я положила руку на колотящееся сердце Киана, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, когда еще одна крупная слеза скатилась по моей коже и собралась в волосах.
— Не плачь, детка, — сказал он хриплым голосом. — Она не стоит твоих слез.
Я плачу из-за тебя, идиот. Но мне не удалось произнести эти слова вслух. Они были слишком грубыми, слишком реальными. И, возможно, Киан был прав. Возможно, мне все-таки не понравилась правда. Но это не означало, что мне не нужно было ее слышать.
— Спроси меня, — сказал он хриплым голосом.
Я сделала глубокий вдох, точно зная, что он имел в виду.
— Спринцовка? — Прошептала я.
— Этот кусок дерьма тайком подмешивал слабительное в еду всем, кто ему не нравился. Людям по всей школе случайно становилось так плохо, что чуть не высирали легкие. Дозы были высокими. Чертовски высокими. Это была не просто шутка. Парень даже попал из-за этого в больницу. Он нацелился на популярных ребят, наверное, из ревности. Однажды вечером он пробрался на вечеринку в Оук Коммон Хаус, подсыпал слабительное в чашу с пуншем, который приготовили Перл и ее друзья. Блейк увидел его. И, черт возьми, он устроил ему ад. Он заставил его выпить все до последней капли пунша и показал, каким подонком он был. Спринцовка не успел добежать до ванной к тому времени, как собрался взорваться, и вместо этого нырнул в раздевалку. Достаточно того, что Сэйнт до сих пор не простил его за то, что он испортил пальто, или за любое другое ужасное дерьмо, которое он натворил.
Я больше не чувствовала холода. Мне стало слишком жарко от осознания того, что я неделями дружила с Глубокой глоткой и Спринцовкой, жалела их, защищала.
— А что насчет остальных? — Прошептала я, боясь того, что он собирался сказать, но и нуждаясь знать.
Оказалось, что Свинья притащил пару поросят на территорию кампуса, чтобы напугать какую-то девушку, которая отвергла его ухаживания и планировал оставить их изуродованные туши за ее дверью. К тому времени, как он добрался до женского общежития, одна из черлидерш предупредила Ночных Стражей, заметив, как Свинья пробирается в их жилье. Киан избил его до полусмерти, и поросят отвезли в приют на гребаной машине Сэйнта, ни больше ни меньше.
Пират запугивал студентку-стипендиатку, заставляя ее отдавать ему свою работу, заставляя ее пытаться переделать эссе перед каждым из установленных сроков. В конце концов она потеряла место в школе из-за того, что не смогла вовремя сдать свою собственную работу. И все это время Пират получал хорошие оценки, за те работы, что брал у нее, и, по сути, разрушая ее жизнь из-за своей гребаной лени.
Халявщица, очевидно, поступила в эту школу на стипендию, хотя ее родители были богатыми врачами. В заявлении она указала имя своей тети в качестве опекуна, сославшись на то, что не может позволить себе платить за обучение, и нарушила систему, лишив места в этой школе кого-то еще, кто действительно нуждался в помощи, чтобы оплатить это. Будучи членом школьного совета, мама Сэйнта узнала правду, но сказала сыну, что теперь, когда она здесь, они мало что могут с этим поделать. Он, очевидно, был не согласен. Халявщица, очевидно, подходила к концу своего срока в качестве Невыразимой, хотя. За более мелкие преступления Ночные Стражи позволяли им заплатить положенные взносы, а затем приветствовали их возвращение в общество.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — Я огрызнулась, сжимая в кулаке рубашку Киана, когда во мне закипел гнев. — Почему ты мне не сказал!
По моим щекам потекло еще больше слез, и Киан поднял руку, чтобы вытереть их, но я отмахнулась, вылезая из гамака и выходя прямо под дождь.
Это пробрало меня до костей, но даже близко не охладило пылающую во мне ярость. Я вцепилась в перила в конце балкона и закричала озеру, выпуская свою ненависть и боль в шторм. Люди, за которых я боролась, сидели рядом каждый день, подбадривала и заботилась о них… Они были не теми иными, как монстрами. Невыразимыми монстрами.