У меня, с другой стороны, до недавнего времени не было травмы, из-за которой я мог бы винить свои темные наклонности. До смерти моей мамы у меня была чертовски идеальная жизнь. Не то чтобы я действительно ценил это в то время. И, конечно, мой отец был настойчив, всегда хотел, чтобы я был чертовски лучшим во всем, и слишком увлекался любыми соревнованиями, в которых я участвовал. Но это было не совсем сравнимо с семьей Киана и Сэйнта. Нет. Я был просто… жесток. Наверное, мне всегда было так легко, что я находил жизнь скучной. И я нашел свое призвание в наказании людей, которые переступали черту. Заставляя их быть у меня под каблуком. Но у меня было чувство, которое делало меня самым большим мудаком из всех нас. Особенно потому, что я не жалел об этом. Все, что я сделал с Невыразимыми… Мне просто было наплевать на это.
Но Татум… Я облажался по-королевски. Мое горе и слепая гребаная ярость подтолкнули меня к нарушению моих собственных чертовых правил. Мы наказывали только виновных. И обвинять ее в том, что сделал ее отец, было просто пиздец. Я не винил Киана за то дерьмо, которое натворила его семья.
Черт, какой же я кусок дерьма.
Я дошел до конца дорожки и выдавил из себя ухмылку, когда увидел Дэнни и Чеда за рулем пары гольф-каров, используемых для перевозки дерьма по кампусу, и с волнением подзывающих меня к себе. Ударник — Тоби — ехал на пассажирском в тележке Чеда, и все они выглядели серьезно взволнованными, увидев меня. Как будто они могли по-настоящему веселиться, только когда я был рядом. И я не возражал против этой идеи.
Мы довольно часто встречались, занимались глупостями, которые определенно заканчивались тем, что кто-то из нас в конце концов получал травму или что похуже, и находили некоторое облегчение от скуки карантина в притоке адреналина, который мы получали от нашей глупости. Я в буквальном смысле соответствовал мечте подростка-правонарушителя, и меня это устраивало.
Мне нужен был кайф, который я получал от игры в эти игры. Нужно было на некоторое время забыть, что я полный сукин сын, и просто заняться чем-нибудь веселым, тупым и захватывающим.
— Я думал, мы могли бы погоняться на них! — Дэнни поманил меня пальцем, чтобы я забрался в тележку рядом с ним, но, когда я посмотрел на эту штуковину, мне в голову пришла идея получше.
Я двинулся к нему, но вместо того, чтобы забраться внутрь, запрыгнул на него сверху. Крыша немного прогнулась под моим весом, но выдержала, и я хрипло рассмеялся, обретя равновесие.
— Давай, Тоби, залезай, — поторопил я, и он нервно рассмеялся, прежде чем тоже забраться на тележку Чеда.
— Давай доедем до библиотеки Хемлок, — сказал я, желая навестить свою Золушку и убедиться, что уродливые сводные сестры не преследуют ее, пока она работает. — Езжай по горной тропинке — там еще холмы, — добавил я, когда Дэнни снова направил тележку в гору.
— Конечно, босс, — отозвался он, и у меня скрутило живот, когда тележка тронулась.
Я выпрямился и засмеялся, когда мы начали подниматься в гору. Максимальная скорость тележек составляла около тридцати миль в час, но им нужно было развить ее и двигаться под гору, чтобы достичь этого.
— Победителям достается слава, — крикнул я, когда мы начали двигаться быстрее, и мои ботинки заскользили по скользкой крыше. — Неудачники должны спрыгнуть в озеро голыми задницами завтра перед уроком!
Дэнни взволнованно вскрикнул, вдавливая педаль в пол, и электродвигатель зажужжал, сражаясь с холмом.
Мне удавалось держаться прямо, пока мы не достигли вершины холма, но, когда мы начали набирать скорость и спускаться с другой стороны, я чуть не поскользнулся и не упал, присев на корточки и ухватившись за край крыши, чтобы не упасть.
Я рассмеялся, когда адреналин заструился по моим венам, выжигая мое горе и позволяя мне забыть. Совсем ненадолго.
Мы были впереди другой телеги, но Чед свирепо ухмылялся и, поравнявшись с нами, крутанул колесо, протаранив нас достаточно сильно, чтобы тележка опасно закачалась.
Наверное, мне следовало бы отругать его за это, но мое сердце подпрыгивало и колотилось самым, блядь, лучшим образом, и когда мы набирали скорость на следующем холме, я не мог удержаться от смеха от ощущения, как ледяной ветер треплет мои черные волосы и ебаный беспорядок в них.
Мы на бешеной скорости огибали повороты, тележки несколько раз чуть не опрокидывались, когда поднимались на два колеса, прежде чем снова опуститься на дорогу.
Я мог сказать, что это плохо кончится. И все же я не хотел останавливаться. Я хотел искупаться в безумном смехе, срывающемся с наших губ, и впитать все это в свою душу, чтобы я мог спокойно спать этой ночью, зная, что в моей жизни есть нечто большее, чем гребаная боль, печаль и сожаления.