Но мне было наплевать ни на что в этой комнате, кроме девушки, которая вскочила на ноги перед камином, ее глаза расширились от тревоги, когда она повернулась ко мне лицом, светлые волосы рассыпались по плечам.
— А что, если я не хочу, чтобы это было прощанием? — Спросил я, мое сердце отбивало боевой ритм в груди так чертовски громко, что я был уверен, что она могла это услышать. — Что, если я не могу попрощаться с тем, кто мне дорог?
— Тогда не делай этого, — сказала она, ее голос был хриплым от желания, и это было все, что мне нужно было услышать.
Я захлопнул за собой дверь, запирая зиму и погружая нас в темноту, которая лишь немного рассеивалась оранжевым отблеском расцветающего в очаге огня.
Я пересек комнату пятью большими шагами, обхватил лицо Татум ладонями и приподнял ее подбородок так, чтобы я мог захватить ее губы своими. Я прижал ее спиной к каменной каминной полке со стоном тоски и поцеловал со всей страстью умирающего, которому предлагают последнюю трапезу. Но она была больше, чем трапеза, она была пиром, достойным богов, она была воплощенным искушением и каждым грехом, который я когда-либо мечтал совершить. Она была моим спасением и моей гибелью одновременно, и я больше не сопротивлялся ей.
Она ахнула, когда я поцеловал ее, ее руки обвились вокруг моей шеи, когда она притянула меня ближе, давая мне место, чтобы прижать мой язык к ее губам.
Мы сгорали от страсти и месяцами отрицали то, чего жаждали, и когда я вонзил свой твердый член в ее плоть, она застонала от чистой, плотской потребности.
Ее руки скользнули вниз по моему телу, когда я прижал ее спиной к стене, и она схватила край моей футболки, дергая ее в явном требовании.
Я заставил себя прервать наш поцелуй, отстранившись, чтобы она могла сорвать ее через мою голову, затем снова прижался губами к ее губам, когда она отбросила ее в сторону.
Никто из нас не спрашивал, как далеко это зайдет. Теперь нас было не остановить. Не в этот раз. Жар между нами был чертовски сильным, и ни один из нас не мог отрицать этого ни секунды больше.
Она попыталась скинуть ботинки, выругавшись, когда шнурки не поддались, ее зубы втянули мою нижнюю губу себе в рот, когда ее отчаяние переполнило чашу.
Я схватил ее за бедра и оторвал от пола, так что она обвила ногами мою талию, и я мог настойчиво тереться о нее своим членом, и ткань наших джинсов создавала трение, которое было таким чертовски приятным, что она застонала мне в рот.
Ее руки исследовали равнины моей груди, но она не была нежной, ее ногти впивались в мою кожу в ее отчаянном желании взять больше меня, всего меня.
Я зарычал от желания, когда оторвал ее от стены, опуская на ковер перед разгорающимся огнем и наваливаясь на нее тем же движением.
Я поцеловал ее так крепко, что почувствовал вкус крови и не знал, была ли это ее кровь, моя или смесь того и другого.
Мы прижимались друг к другу с такой силой, что я рисковал кончить в свои гребаные штаны, мое эмоционально опьяненное состояние из-за этой девушки подо мной довело меня до грани забвения, прежде чем нам удалось что-либо сделать.
С решительным ворчанием я откинулся на колени, прерывая наш поцелуй, когда поймал ее ступню рукой и разорвал шнурки ее ботинка, чтобы сорвать его с ее ноги и перекинуть через плечо.
Татум стонала от желания, извиваясь подо мной, умоляя меня поторопиться, пока я боролся с ее другим ботинком, и она расстегнула пуговицу на собственном поясе, стягивая джинсы, пока я боролся с ее гребаной обувью.
— Просто потяни за шнурки, — проворчала она.
— Хорошо, — настаивал я.
— Тогда сделай это быстрее.
— Что это? Двойной узел или что-то в этом роде? Кто так завязывает ботинки?
— Просто сними их уже и войди в меня, — прорычала она, и я бы рассмеялся, если бы не был так отчаянно готов следовать ее чертовым командам.
— Я начинаю чертовски ненавидеть зиму.
— Сейчас же, Нэш!
Я, наконец, снял их, швырнув через всю комнату и услышав, как что-то сломалось, прежде чем схватить ее джинсы и сильно дернуть вниз. Материал пытался сопротивляться, но она приподняла свою задницу, и я потянул так сильно, как только мог, стаскивая их с нее, трусики и все остальное, обнажая ее перед собой.
Я отчаянно застонал, возясь с пряжкой ремня, и она приподнялась, чтобы расстегнуть ширинку, задыхаясь от желания, когда ее пальцы проникли внутрь и она обхватила мой член через материал боксеров.