Я засунул свой член обратно в джинсы и опустился на колени, потянувшись, чтобы поднять с пола свою футболку и с дразнящей ухмылкой вытер ею беспорядок, который я только что устроил между ее бедер. Она прикусила губу, но не сделала ни малейшего движения, чтобы остановить меня, и когда я поднялся на ноги и предложил ей руку, чтобы помочь подняться, она приняла ее без вопросов.
— Ну, это было…
— Неожиданно? — Спросил я.
— Долгожданно, — бросила она в ответ, и я ухмыльнулся ей.
— Если это еще не было официально, то теперь я точно отправлюсь в ад, — поддразнил я.
— Это невозможно, — выдохнула она, протягивая руку, чтобы обвести контур тигра, который был нарисован чернилами у меня на груди.
Мой взгляд опустился вниз по ее телу, когда она стояла передо мной в носках и футболке. Было что-то возбуждающее в том факте, что мы даже не смогли подождать достаточно долго, чтобы раздеться должным образом. Но мне было мало того, что я взял у нее. Очень мало.
— Ты ведь не собираешься снова стать моим учителем, правда, Нэш? — Спросила Татум, и в ее взгляде на мгновение промелькнула уязвимость.
Я медленно наклонился вперед, обхватив ладонью ее щеку и заставив посмотреть на меня, когда она попыталась отвернуться.
— Я так упорно боролся с этим, потому что знал, что ты положишь мне конец, Татум Риверс, — сказал я тихим голосом. — Я понял это в тот первый момент, когда увидел тебя, когда ты подставила мне подножку своим гребаным чемоданом и когда назвала меня мудаком прямо в лицо. Я чувствовал запах опасности в воздухе каждый раз, когда был рядом с тобой, и мне приходилось бороться изо всех сил, чтобы не уступить тому, чего я хотел от тебя. То, что мне было нужно. И с тех пор каждое мгновение, проведенное нами вместе, только усложняло сопротивление. Ты действительно думаешь, что я могу отрицать это сейчас? Ты веришь, что я мог бы притвориться, что между нами ничего не было?
Я поймал ее руку в свою и положил себе на сердце, когда наклонился, чтобы поцеловать ее, медленно, глубоко, говоря ей все, что не мог выразить словами, движениями своих губ напротив ее рта и позволяя ей почувствовать, как мое сердце бьется все быстрее и быстрее с каждым мгновением, когда мы оставались связанными как одно целое.
— Ты имел в виду то, что сказал? — Выдохнула она, когда я обхватил руками ее бедра и начал поддерживать ее, пересекая единственную комнату, которая составляла хижину. Огонь уже вовсю пылал, и он достаточно прогрел воздух, чтобы компенсировать холод, проникавший снаружи.
— В какой части? — Спросил я. Я провел руками вверх, пока не стянул с нее футболку через голову, и застонал при виде ее черного кружевного лифчика с розовыми сосками, просвечивающими сквозь ткань.
— То, что ты сказал, когда вернулся, — пробормотала она, явно не желая произносить эти слова, на случай если я не собирался их произносить.
Я отбросил ее футболку в сторону, прижимая ее спиной к кухонной стойке, приподнял ее, чтобы усадить на край, и провел губами по ее шее, снимая бретельку лифчика с плеча, чтобы взять в рот ее сосок. Татум застонала, запустив руку в мои волосы, когда я обвел языком затвердевшую плоть, проводя по ней зубами и дергая, пока она не ахнула, прежде чем снова посмотреть на нее.
— Ты о том, когда я сказал, что ты одна из немногих людей, о которых я когда-либо по-настоящему заботился? — Спросил я тихим голосом, и ее глаза расширились, когда я раздвинул ее бедра, и я не мог не опустить взгляд, чтобы оценить каждый дюйм ее обнаженного передо мной тела. Я представлял себе это столько гребаных раз, что мне просто нужно было упиться реальностью происходящего.
— Да, — выдохнула она. — Ничего страшного, если ты не это имел ввиду, я просто…
Я поцеловал ее одновременно сильно и нежно, боготворя ее губы своими, когда провел рукой по ее спине и расстегнул лифчик. Она отбросила его в сторону, и я обхватил ладонями ее груди с голодным рычанием, когда наш поцелуй стал грязным, а мой член еще больше затвердел в джинсах от отчаянного желания снова заявить на нее права.
— Я ни к кому не испытывал ничего подобного уже долгое гребаное время, — сказал я ей в губы. — И я не собираюсь лгать тебе, я темная и разбитая душа. Я никогда не перестану преследовать Троя Мемфиса. Если я умру в процессе уничтожения его, я не против. Я не могу обещать тебе шикарный дом и двух детей. Я даже не могу обещать тебе завтрашний день. И я не прошу тебя ничего мне обещать. Это… будет… это будет нелегко. Это не будет чисто и красиво, но я хочу отдать тебе те части себя, которые не испорчены полностью. Я хочу дать тебе все хорошее и порядочное, что я способен дать. Я хочу защищать тебя, боготворить тебя и помогать тебе уничтожать твоих врагов. Так что да, ты мне небезразлична, Татум Риверс, и я хочу тебя, даже если не должен, и тебе было бы лучше буквально с кем-либо другим. И все, чего я хочу от тебя, это того, чтобы мы были свободны быть самими собой. Даже если это будет не часто. Даже если это только здесь и сейчас, и ты соберешься оставить меня и никогда не возвращаться.