Было больше, чем несколько вздохов шока и ужаса, и это заставило садиста во мне жадно навострить свои маленькие ублюдочные ушки.
Я помогал Сэйнту грабить склепы ради этой штуки, и он продезинфицировал его специально для этого. Предполагая, что череп можно продезинфицировать. Я имею в виду, кто, блядь, знал? Мозг определенно сгнил там в какой-то момент, так что я был готов поспорить, что кое-что из этого сохранилось. Но, черт возьми, я все равно был не тем, кому пришлось бы с этим разбираться.
— Я, Киан и Блейк заняли свои должности много лет назад, — продолжил Сэйнт. — Но мы страстно желали, чтобы последнее место в нашем кругу было занято. Даже найти нашу Связанную Ночью было недостаточно, чтобы заполнить пустоту. Но теперь мы, наконец, нашли кого-то, достойного нашего звания. Кто здесь думает, что Нэш Монро стоит как бог среди людей, ожидающих своего вознесения?
Толпа взревела в знак согласия — их благодарность за то, что он защитил их от мародеров, вкупе со здоровой дозой выпивки и всплеском драматизма Сэйнта довели их до исступления. Они знали, что у Нэша есть все, чтобы быть одним из нас. Они могли видеть в нем то, чего им всем не хватало. Демон, готовый сражаться, пировать и трахаться, пока его почерневшей душе не надоест. И если бы он был хоть немного похож на меня, то это время никогда бы не наступило. Мы четверо были родственными душами. И после сегодняшней ночи мы были бы связаны друг с другом как братья, пока смерть не пришла бы забрать наши запятнанные души.
Пока все кричали, Сэйнт подошел к берегу озера и окунул в него череп, наполнив верхнюю половину водой, прежде чем подойти к Монро и вложить череп ему в руки.
— Поклянись водой озера, которое наш род охранял все времена! — Взревел Сэйнт, вытаскивая из кармана нож и прижимая его кончик к пальцу, пока не выступила кровь. — И кровью твоих братьев ты возродишься как один из нас. — Он провел пальцем по черепу, полному воды, и позволил капле крови упасть в него.
Сэйнт уколол ножом мой палец, затем палец Блейка, пока толпа затаила дыхание, и мы тоже добавили в воду свою кровь.
Монро смотрел на смесь так, словно это был яд, и я ухмыльнулся про себя, радуясь, что мне не пришлось пить эту чертову озерную мочу, пока Сэйнт продолжал.
— Ты посвятишь себя тьме, Нэш Монро? — Спросил Сэйнт. — Жизни, которой правит ночь, должности Ночного Стража и защите нашего народа от гнева монстров?
— Я клянусь, — прорычал Монро, решительно сжав челюсти.
— Тогда пей! И свяжи себя с нами навсегда. Даже после смерти наши души будут связаны, и при жизни наше братство никогда не будет нарушено! — Сэйнт жадно взревел, и я заорал вместе с ним, когда все остальные тоже подхватили этот крик.
Мое сердце бешено заколотилось, когда Нэш поднял череп над головой, отказываясь сопротивляться, когда он перевернул его, и вода полилась из пустых глазниц каскадом в его открытый рот, стекая по челюсти и обнаженной груди.
Хватка Татум в моих волосах усилилась, пока она смотрела, и когда я поднял на нее взгляд, я увидел, что ее голубые глаза пылают возбуждением, заставляя меня задуматься, не возражает ли она, в конце концов, против появления нового хозяина.
Толпа студентов, окружившая нас на пляже, пришла в неистовство, улюлюкая и подбадривая нас ударами барабанов, когда они снова заиграли в глубоком и зловещем ритме.
Они скандировали его имя, наши имена, взывая к духам ночи, чтобы они благословили нас, хотя я был готов поспорить, что они были бы более склонны проклинать нас. Но, как бы то ни было, они выкрикивали наши имена, как будто мы были богами, и я мог признать, что избалованный, привилегированный сукин сын во мне совсем не возражал против этого.
Мое внимание было приковано к глазам нашего нового брата, и голод в его стальном взгляде заставил мое сердце забиться от волнения. Это было правильно. Я чувствовал это до мозга костей. Он был рожден, чтобы стать одним из нас, обреченным завершить наш круг. Тьма в нем жаждала этого так же, как и моя, как Блейка и Сэйнта. И даже та, что у Татум.
Я держал ногу Татум левой рукой, поддерживая ее, чтобы она не упала, и ухмыльнулся, когда потянулся, чтобы обхватить ее колено другой рукой.
Хватка Татум в моих волосах усилилась настолько, что по коже головы пробежала дрожь боли, и я зарычал, когда она заставила меня поднять на нее взгляд, и увидел предупреждение и вызов в ее больших синих глазах.
Я снова переместил руку так, что обхватил ее бедро на полпути между коленом и тазобедренным суставом, мои пальцы впились почти достаточно сильно, чтобы подарить ей тот укол боли, которого я так сильно жаждал.