— Трой Мемфис разговаривал по телефону, и прибыли еще какие-то люди, вызывая машины скорой помощи и полицию. Но когда они приехали, его не арестовали. Начальник полиции приветствовал его как старого друга, обняв за плечи и утешая. В то время я не понимал, что это значит, но, когда они забрали мою маму, до меня начало доходить… Мои воспоминания об остатке той ночи не такие четкие. Машина скорой помощи увезла тело Майкла, а другая доставила меня в больницу, чтобы меня подлатали. Когда меня выписали, то поместили в приемную семью. Мою маму обвинили в вождении в нетрезвом виде и проезде на красный свет, хотя она ничего этого не делала. Хотя это был он. Трой Мемфис на своей первоклассной пуленепробиваемой машине, которая пронеслась сквозь нашу, как пушечный выстрел. Мы использовали все деньги, на которые она работала, чтобы оплатить лучшего юриста, но, конечно, все наши деньги для него ничего не значили. У него были еще лучшие адвокаты, которые вели судебное разбирательство, никто не хотел слушать нашу версию событий, он подкупил чиновников и начальника полиции, черт возьми, он, вероятно, подкупил и судью. В конце концов, они увеличили ее срок до восемнадцати лет, потому что утверждали, что она стала причиной смерти Майкла из-за опасного вождения, а также из-за того, что находилась в состоянии алкогольного опьянения. Это был гребаный фарс. Все это. Она никогда не пила. Мы пили кока-колу. И когда ее отправили в тюрьму, мне дали постоянное место в большой приемной семье. Но я не сдавался. Я писал в газеты, размещал посты в Интернете, создавал петиции, мне даже удалось найти несколько записей с камер наблюдения той ночи, на которых видно, как его машина виляет по дороге в паре кварталов от места аварии. Мама продала дом, у нас появился новый юрист, и мы работали над апелляцией.
— Этому он тоже положил конец? — Спросила Татум, когда я сделал паузу, ее пальцы все еще поглаживали взад-вперед мои ребра. Это успокаивало самым инстинктивным образом. Как будто это прикосновение к моей плоти было ее способом позволить своей душе соединиться с моей. Показать, что она чувствовала мою боль и понимала ее. Что ей тоже было больно.
— Конечно, — горько усмехнулся я. — Но не так, как я ожидал. Однажды днем я выходил из офиса адвоката в центре города, и этот фургон остановился рядом со мной на улице. Эти огромные парни затащили меня в него прежде, чем я даже понял, что происходит. Мы ехали гребаную вечность, я трясся сзади, а эти гребаные психи просто сидели и пялились на меня, пока мы выезжали из города и поднимались в горы. Мы остановились, и они снова вытолкнули меня на поляну в лесу. Там была припаркована еще одна машина, какая-то безумно дорогая штука с затемненными стеклами. Трой Мемфис вышел из машины, и мальчик последовал за ним. Сэйнту, должно быть, было всего около семи, но то, как его верхняя губа приподнялась, когда он посмотрел на меня, сказало мне, что он уже был на пути к превращению в монстра — такого же, как его отец. Трой сказал мне, что все кончено, что мне нужно перестать зацикливаться на прошлом и двигаться дальше по своей жизни. Он сказал, что ему жаль, что до этого дошло, но это моя вина, что я просто не позволил прошлому остаться там. В то время я не понимал, о чем он говорит, и помню, что спросил его почему. Почему он так поступил с моей матерью после того, что он сделал с Майклом. И он сказал: «Потому что мы живем в мире, где большинство людей — муравьи, а некоторые из нас — гиганты. И иногда муравьев нужно раздавить, чтобы гиганты могли подняться.» Потом он втоптал меня в грязь, сказав, что я буду следующим, если не оставлю это в покое. Я поднял глаза, когда он уходил, и обнаружил, что Сэйнт смотрит на меня сверху вниз. И он улыбался.
Моя хватка на Татум усилилась, пока я не был уверен, что, должно быть, причинил ей боль, но она не вздрогнула и не увернулась от меня. Она просто обнимала меня, ее рука поглаживала взад-вперед мой бок, материал моей футболки был единственной вещью, разделяющей нашу кожу, и на мгновение я позволил себе забыть, кто она такая, и просто наслаждался, держа ее в своих объятиях. Я не мог вспомнить, когда в последний раз делал это. Я даже не был уверен, делал ли я это вообще с тех пор, как моя семья была уничтожена.