— Ты беспокоишься обо мне, Золушка? — Поддразнил я, но сквозь дрожь мой обычный вызывающий тон пропал.
— Расскажешь мне об этом, пока будешь принимать душ, — настаивала она, хватая меня за руку и таща прочь из гостиной, где я мог видеть других парней и Монро, болтающих на диване, хотя они и не смотрели в мою сторону. Мы прошли через мою комнату и, наконец, перешли в ванную.
Татум включила душ, проверила температуру и мягко подтолкнула меня внутрь.
— У тебя рука в ужасном состоянии, — фыркнула она, разглядывая рваную рану, оставленную мне камнями. Мне действительно повезло, что я остался жив.
— Скажи мне прямо, почему тебя это волнует? — Я пошутил.
— Я с трудом могу понять тебя, когда ты вот так дрожишь, — ответила она, прищурившись, как будто я оскорблял ее своим промерзшим состоянием. — Но мой отец научил меня многому из дерьма по выживанию, включая первую помощь при лечении ран. Так что я могу зашить ее для тебя, если ты хочешь избежать визита в больницу?
— Я ни за что не подойду даже близко к гребаной больнице, — прорычал я, и она кивнула в знак согласия. Все знали, что больницы означают вирус «Аид». Врачи и медсестры, которые носили целые костюмы биологической защиты, все еще умудрялись подхватывать эту гребаную болезнь слишком часто. И любому, у кого есть две клетки мозга, способные работать вместе, было чертовски ясно, что в наши дни пойти и посидеть в приемной больницы сродни самоубийству.
— Согласна. Тогда я пойду поищу то, что мне нужно. — Татум повернулась и направилась к выходу из комнаты.
Мне пришло в голову, что я не приказывал ей заботиться обо мне или помогать с рукой. Она сама предложила. И это заставило меня почувствовать себя неловко. Я относился к ней в лучшем случае с гневом, с тех пор как узнал о том, кто был ее отцом, и большую часть времени это было больше похоже на чистый яд. Я не заслуживал никакой доброты от нее.
Я сбросил насквозь промокшие боксеры и еще немного добавил температуру, дрожь прекращалась по мере того, как я согревался. К счастью, мой член тоже перестал изображать черепашку, и я медленно провел по нему рукой, думая о том, как Татум посмотрела на меня, когда обнаружила истекающим кровью на пороге.
Это заставило меня задуматься, не напортачил ли я с ней окончательно. Потому что, конечно, если ей все еще было не наплевать на меня после всего, тогда была надежда. Всего лишь тончайшая, почти невидимая нить. Но, может быть, она не совсем ненавидела меня. Может быть, был шанс, что я мог бы исправить часть беспорядка, который я устроил между нами.
Я подумал о том, как она смотрела на меня в ту ночь, которую мы провели вместе до всего этого. Я вспомнил, как сильно мое тело реагировало на ее прикосновения. И как сильно, казалось, ее сердце тосковало по моему.
С той ночи я не подходил ни к одной девушке. У меня не хватало энтузиазма даже попробовать. Потому что я знал, что никто из них не сравнится с ней.
Я снова погладил свой член, вспоминая, как заявлял на нее права. Какой тугой она была, какой влажной. И то, как она назвала мое имя, когда…
— Господи! — Воскликнула Татум выругавшись, и я, резко открыв глаза, обнаружил ее стоящей в дверях с иголкой, ниткой и какими-то антисептическими салфетками.
— Черт, — выругался я, моя рука все еще сжимала мой твердый как камень член. В тот момент я действительно не знал, что лучше, отпустить его или нет. Я не хотел, чтобы она подумала, что мне на нее насрать и продолжил качать, но, если бы я прекратил, она бы просто посмотрела мне прямо в глаза. — Я предполагал, что ты сюда не вернешься…
— Серьезно? Это та линия, которой ты собираешься придерживаться? — Спросила она, выгибая бровь, что говорило о том, что она явно считала меня полным дерьмом.
— Клянусь, — невинно сказал я, поднимая обе руки в знак капитуляции, и ее взгляд мгновенно упал на мой член, что действительно только подстегнуло его.
— Ладно, — фыркнула она. — Я просто подожду в твоей комнате, пока ты… закончишь, я думаю. — Она колебалась, и уголок моего рта дернулся, когда ее взгляд прошелся по моему обнаженному телу.
— Кончу? — Спросил я с мерзкой улыбкой. Она буквально застукала меня с моим членом в руке, так что не было особого смысла пытаться притворяться, что я не делал того, что делал.
— Блин! Я не это имела в виду! — Румянец покрыл ее щеки, и это было так чертовски мило и невинно, что мне захотелось развратить ее. Она повернулась к двери, и я крикнул ей вслед, прежде чем смог остановить себя.
— Ты можешь остаться, если хочешь.